162. ДОНЕСЕНИЕ М. ДЕ ГАЛЬВЕСА X. ДЕ ФЛОРИДАБЛАНКЕ

С.-Петербург, 28 апреля [9 мая] 1791 г.

Ваше сиятельство, милостивый государь.

Граф Остерман, пригласив меня вчера вечером, сообщил, что ее и. в-во признательна королю за проявленные им дружелюбие и настойчивость, когда он, получив ее разъяснения, направил своих представителей ко дворам Константинополя, Лондона и Берлина для подготовки и содействия достижению мира. Однако, согласно сообщениям, посланники короля не смогли должным образом выполнить свою миссию при двух последних дворах, и есть опасение, что то же произойдет в Порте.

В английском министерстве решили силой поддержать status quo при заключении мира с турками и принудить Россию согласиться на это. Г-н Питт, выступая в парламенте, преувеличил обиды и убытки, которые императрица нанесла британской нации, выдвинув идею вооруженного нейтралитета 1, и пытался доказать, что честь и интересы державы требуют унижения России и разрушения ее флота. В поддержку этих доказательств парламентом было принято решение о выделении дополнительных субсидий на вооружение и о других соответствующих мерах.

Решение парламента было доведено до сведения департаментов, где оно будет неукоснительно исполняться, а также сообщено посланникам в Гааге, Копенгагене и Стокгольме, чтобы они содействовали благосклонному отношению этих дворов к претензиям Лондона и Берлина.

По мнению Остермана, Голландия не окажет содействия Англии и не будет вмешиваться в эту войну. Дания будет настаивать на нейтралитете. Рассчитывать нельзя лишь на Швецию из-за чрезмерных обещаний англичан ее монарху.

Амбициозные и деспотические устремления Англии направлены на то, чтобы навязать свою волю другим державам. Если после того, что произошло в Голландии, в Райхенбахе и даже в Мадриде, английское правительство попытается заставить императрицу принять его условия, то англичане с их высокомерием и тщеславием закабалят весь мир, и ни один из монархов не сможет поступать по своему усмотрению, без вмешательства этой державы. Если Англия сегодня уничтожит русский флот, завтра она сделает то же самое с остальными странами Европы. Следует серьезно подумать о том, как избежать и предупредить столь фатальный исход.

Императрица рассматривает сложившуюся ситуацию не столько в свете государственных интересов России, сколько исходя из общих интересов всех монархов. Самым заинтересованным является наш король, который должен окончательно решить, когда он выступит против экспансионистских устремлений лондонского двора. Императрица и ее двор считают настоящий момент наиболее [395] благоприятным для создания предложенного нами морского союза, в который, естественно, войдет император. Также желательно участие в союзе Швеции и Дании, которых поддержит Испания, для чего необходимо дать соответствующие указания нашим посланникам при дворах этих стран.

Что касается Франции, то императрица не сомневается в ее участии, надеясь на посредничество Испании.

Создание такого контрсоюза не только поможет избежать войны, которую хотят разжечь Англия и Пруссия, но и оставит их в одиночестве, и они будут вынуждены отступить и предоставить свободу на море и права соответствующим флагам, как справедливо мы предложили в нашем плане.

Остерман сказал, что он написал г-ну Зиновьеву об этих соображениях, хотя и не в таких выражениях, как говорил со мной, предполагая, что с в. с-вом Зиновьев будет говорить так же искренне и сердечно. Он также написал г-ну Симолину, посланнику в Париже, чтобы он объяснился при дворе, а сам же он имел разговор здесь с поверенным в делах г-ном Гене.

Императрица, по словам Остермана, возлагает большие надежды на благорасположение короля, а также на активность в. с-ва. От своего имени она просила меня пожелать Вам успехов на этом поприще как одном из наиболее важных в современной политике и пожелала, чтобы я как можно скорее отправил почту и ее депеши в Париж и Мадрид дошли бы вместе с моими.

В столь же сердечных и доброжелательных тонах, как он разговаривал со мной, я заверил Остермана в том, что король, наш государь, при любых обстоятельствах считает императрицу своим другом. Я обещал ему, что обращусь к в. с-ву с просьбой приложить максимум усилий в этом деле, а также попросил его послать депешу Эстеносу 2.

Здесь проявляют большую заинтересованность в союзе с нами. За это единогласно высказался Совет еще в прошлом году, когда я впервые предложил этот проект, но тогда этому воспротивилась императрица, задетая нашим отрицательным ответом на предложение двух императорских дворов и Франции, в чем сейчас раскаивается. Это видно хотя бы по тому, как во время приемов и личных бесед она постоянно с восхищением говорит о нашем короле, министрах и народе в целом, в чем я еще раз лично имел возможность убедиться во вторник, во время бала во дворце.

Отмечаю с большим удовлетворением, что здесь в третий раз обращаются к нашему королю с просьбой присоединиться к союзу ряда европейских держав как единственному средству, могущему предотвратить всеобщую войну и сдержать безмерную экспансию Англии, стремящейся к мировому господству.

С присущей в. с-ву проницательностью и опытом Вы оцените важность и последствия предложения России, и, как мне кажется, таким путем мы обезопасим себя от Англии.

Уверенность, с которой Остерман говорил мне о готовности [396] императора присоединиться к союзу, меня очень обрадовала, поскольку помимо пользы, которую этот шаг принесет проекту, рухнет надежда англичан объединиться с Австрией, а возможно, и с Пруссией, которую раздражает высокомерный и повелительный тон Англии. Об этом мне неоднократно говорил посланник Пруссии. Позавчера с санкции своего двора он сообщил мне, что можно прийти к соглашению о мире с турками на условиях второго предложения нашего двора, то есть не строить крепости на берегах реки. Я ответил, что это было предложение motu proprio 3 императрицы, чтобы турки проявили добрую волю и разрешили свободное плавание по реке. Это показалось весьма приемлемым Гольцу 4, и он сказал мне, что со стороны его двора не будет возражений, но он опасается реакции Англии, которая ведет себя самоуправно.

Об этих суждениях Гольца я поставил в известность императрицу, Остермана и Потемкина. Они остались довольны ими. Хотя эти суждения, по существу, повторяют предложения императрицы, я знаю точно, что эти лица согласятся на любые уступки со стороны Порты, предложенные нашим королем. В конце концов Потемкин согласился с нейтралитетом территорий, чему противился ранее, объявив их принадлежащими казакам.

Здесь ничего не говорится о запрещении строить крепости на побережье Черного моря, о чем упоминал в. с-ву г-н Булиньи 5. Полагаю, что это предложение встревожит их и помешает достижению договоренности об уступке побережья. Поэтому, думаю, будет лучше представить это как предложение Порты, а не наше.

Пользуясь случаем, хочу добавить, что г-н Остерман, изложив свои суждения по поводу необходимости осуществить наш план морского союза, сказал мне, что, поскольку мы договорились не вести переговоры по этому поводу до заключения мира, он полагает, что и тогда это не будет легче, поскольку каждая держава имеет свое мнение, а англичане будут все сильнее препятствовать этому 6.

С Богом...

Мигель де Гальвес

AHN. Estado, leg. 4.638, num. 275. Подлинник, исп. яз.


Комментарии

1 См. док. 115.

2 Не установлено, о ком идет речь.

3 По собственному побуждению (лат.).

4 См. ком. 3 к док. 156.

5 См. ком. 9 к док. 119.

6 На первом листе документа содержится ответ Флоридабланки: «В собственные руки. Шифром. Хотя, судя по сказанному Вами, вряд ли стоит ожидать иного поведения Англии, Вы можете заронить надежду относительно нашего присоединения к союзу, если в него войдут Швеция, Дания и император. Англичане хлопочут о союзе без России, но император пока уклоняется от этого. Подписано 30 мая».