Библиотека сайта  XIII век

СИМЕОН ЛЕХАЦИ

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

1. ВВЕДЕНИЕ

Я, сын Мартироса по имени Симеон, грешный и недостойный, безмерно отягченный грехами, зловредный и нечестивый раб в велениях Господа бога моего, а также самый последний, низший и жалкий среди всех [церковных] чинов, именуемый дпиром, что есть четвертый чин, но делом своим далекий и чуждый. Родители мои родом из богохранимого и опекаемого Господом приморского города Кафы в стране гуннов 1; удалившись [оттуда], они поселились в стране христиан, во вновь построенном городке Замостье в области русов 2, которой ныне владеют поляки. Покинув нас, пришлецов, сами они переселились в потустороннюю жизнь, к Христу – упованию всех.

Однако меня отдали они обучаться книжной [науке], которую я постигал с детства и до зрелого возраста, познавая и изучая [ее] в школах просвещения у ног вардапетов и ученых. И когда читал я жития отцов [церкви] и повествования историков, запали в мое сердце с давних пор и на долгие годы желание и страстная любовь, согласно писанию: «Воспламенилось сердце мое во мне, в мыслях моих возгорелся огонь» (Псалт., 38, 4.); поэтому всегда и постоянно пылало мое сердце и томилось нутро мое [желанием] путешествовать и познакомиться с лучшими и неведомыми областями и странами иноверными, а также отправиться в паломничество сперва в святой Иерусалим – город, где ступали божьи стопы, на поклон светозарной могиле Христа и другим святым Местам, а оттуда в Муш, где находятся мощи cвятого Иоанна Крестителя, затем в великий Рим к святым могилам Петра и Павла и к другим многочисленным и обильно орошенным кровью святых мучеников [могилам]. Поэтому, [34] вздыхая, я постоянно молил исполнителя просьб, бога – подателя всех благ и исполнителя всех желаний, внимающего молитвам, о моем благом намерении, чтобы Он дал мне по сердцу моему и показал мне путь, следуя которому я достиг бы [исполнения] этого духовного и божественного желания.

И всеблагий, милосердный и человеколюбивый бог, дающий, согласно апостолу Иакову, «всем просто и без упреков» (Иаков, 1, 5.) и исполняющий желания каждого более, чем просим и ведаем, своими наисвятейшими устами повелел: «О чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам» (Иоанн, 16, 23.); и еще: «Ибо всякий просящий получает, а ищущий находит...» (Матф., 7, 8.) и так далее. И Господь, покровитель приниженных, который не гнушается грешниками, не призрил на мою неправедность и на бесчисленные дурные прегрешения мои. Внял Он молитвам моим и принял желание мое; вел Он меня по прямой стезе, согласно Его правдивому обещанию, за что [Ему] слава, честь и поклонение, непрестанное хвалебное величание от всех творений, а также от меня грешного, пока я есмь, буду и до последнего моего вздоха. Аминь.

 

2. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ЛЬВОВА В СТАМБУЛ

Итак, 15 февраля 1057 года армянского летосчисления (1608), в понедельник второй недели великого поста, волею и могуществом всесильного бога, я, будучи 24 лет, выехал из столицы Львова, уповая на Дух святой истинного бога. Я пустился в путь с молдавскими купцами-армянами. Так как стояла зима, мы лишь через десять дней с трудом достигли города Сината, который является границей и концом страны поляков и началом страны валахов. Там мы пробыли один день. Оттуда мы за девять дней достигли богом построенного города Сечова, который был резиденцией молдавских господарей [35] и престолом патриарха армян и валахов. Этот Сечов был [расположен] на очень возвышенном, приятном взорам и красивом месте с умеренным и здоровым климатом. Вокруг города протекала большая река 3. В этом городе жили триста-четыреста домов 4 армян; [имелись] три каменные церкви и два очень красивых и превосходных каменных монастыря вне города: один совсем рядом с городом, другой – на расстоянии двух миль.

Там были один епископ из местных [жителей] по имени Ованнес, один вардапет хизанец по имени Мкртыч и еще другой вардапет по имени Месроп. Жители города были очень гостеприимны, богобоязненны и человеколюбивы. Я, чтобы дождаться попутчиков-товарищей, пробыл там три месяца и две недели.

Наконец я услышал, что из страны валахов в Стамбул везут казну турецкому хондкару. Радостно пустившись в путь, я за три дня достиг Яш-Базара; там я пробыл один месяц, [ожидая], когда выедет казна. В Яше жили двести домов армян – приезжих и местных; была великолепная каменная церковь, мудрые священники и пышные богачи.

В понедельник, в пост [успения] богородицы, я выехал вместе с казной. Казну везли армяне-яшцы ходжа Ованнес Кероненц и сын Аврама, ходжа Хачик. Да воздаст бог Хачику и да вознаградит его тысячекратно здесь и в загробной жизни, ибо он посадил меня на свою телегу и до самого Стамбула оказывал мне, недостойному, благосклонность.

Оттуда мы за два дня достигли касабы Васлов; там была одна деревянная церковь, один священник и двадцать семей армян. Пробыв там полтора дня, мы достигли Берлата и день успения святой богородицы провели там, задержавшись на четыре дня. Существовал такой обычай, по которому в каждом городе казна должна была оставаться два-три дня и везде должны были давать еду и питье им (сопровождающим казну) и вьючным животным.

Оттуда мы за три дня достигли Галаца, который был концом Молдавии и входом в турецкую землю. Перед этим [36] Галацем протекала очень быстрая, большая и подобная морю река Дунай, страшная и грозная, обширная и глубокая, как пропасть, поглощающая людей и кровожадная.

22 августа, в воскресенье, мы перешли эту непреодолимую реку и, перебравшись на ту сторону, в понедельник вошли в маленькое село, именуемое Миджин. И пробыли мы там три дня; там взимали таможенную пошлину турки. Выехав оттуда, мы за два с половиной дня достигли касабы Харасува. 26 августа мы прибыли в Базарчох, а оттуда за два дня достигли Бравата. Этот город находился между двумя высокими горами; кое-кто из горожан сказал нам, что раньше эти места были морем. Сказанное ими кажется слушателю вероятным, ибо и [вид] места [также] подтверждает это. Там было много семей армян; они имели домик – молельню; [там] были два иерея и один инок.

Оттуда мы прибыли в Енгикёй и переночевали в Чанкине. А утром начали переход через Балканы. Дорога [через] эти Балканы, очень узкая, тяжелая и каменистая, [тянулась] между двумя горами. Временами она становилась такой узкой, что телега с трудом проезжала. Между этими горами протекала извилистая река; за один день мы двадцать шесть раз пересекли ее воды. Мы достигли Айдоста за три дня не из-за дальности, а из-за трудности пути. Пройдя Делиорман, мы достигли Кырккилисе; это было удивительное место: там на горах и в ущелье выросли подобно деревьям и лесу огромные скалы; поэтому все дома были высечены из скал.

Оттуда через три дня, 10 сентября, мы достигли всем желанной, знаменитой, прославленной приморской столицы Византии, императорской резиденции, то есть Константинополя, что ныне зовется Стамбулом. И горе моей тысячекратно несчастной и неудачливой судьбе, ибо я не успел застать суда Мсыра 5, которые отправлялись в Иерусалим. Так как сухопутная дорога была закрыта из страха перед персами, всю зиму я провел там. [37]

3. ОПИСАНИЕ СТАМБУЛА

В Стамбуле было пять армянских церквей: три во Вланге 6 – кафедральная св. Николая, святой богоматери и св. Саргиса, одна в Балатне 7, одна св. Геворга в Сулуманастре 8. В Стамбуле были также четыре-пять вардапетов, три епископа, сто, а может быть, и больше священников, не считая иноков. И едва ли здесь нашлось бы восемьдесят домов местных [жителей], но пришлых и гарибов в Стамбуле, Галате и Скутари было более 40 тысяч домов. Так как джалалии 9 той стороны (Азии) разорили [их] жилища, все гонимые и беглецы разместились там. И если посмотреть, то от Молдавии до Стамбула и от всей Румелии до великой Венеции нет города, села или поместья, где не было бы армянина, ибо, погрязнув в грехах наших, мы подобно пыли рассеялись по лицу земли. Господи, помилуй нас!

Патриархом армян был вардапет Григор Кесараци 10, одетый в черное и строго соблюдающий [каноны] религии, добродетельный и непорочный, мудрый и весьма сведущий в Ветхом и Новом завете, отшельник и постник, который никогда не ел мяса и не пил вина, но все дни свои проводил в сухоядении; только в субботу и в воскресенье он разговлялся маслом и сыром, рыбой, постным маслом и яйцами, а в дни поста он вкушал раз в два дня. У него я прожил полгода. Он имел ученика, филолога из Джуги 11, по имени Мовсес, очень смиренного и покорного, добродетельного и святого, девственного и избранного; ни одного дня он не проводил без восьми канонов Псалтыря и ни один час не пропадал [у него] даром, но днем и ночью он бдел и коленопреклоненный прилежно молился. Он постоянно занимался чтением Священного Писания. [Вот] у каких богоугодных людей я жил!

Святая София

Однажды я попросил некоего горожанина, и мы вместе пошли в желанную всем св. Софию 12. Мы дали взятку шейхам, и они провели нас внутрь. Увидев величину [38] и великолепие храма, его ширину и высоту, мы, восхищенные, воздали богу славу, ибо никогда не видели где бы то ни было такого сооружения. Мы увидели в нем много приятных взору больших удивительных колонн из разного мрамора, длинных и средних, разнообразных, толстых и тонких; одни были красные, другие – белые, как снег, некоторые – светло-синие, а иные – зеленые, одни – черные, а другие – багряные, иные же – пестрые; половина их была разнообразно изваяна и изукрашена сложной резьбой, а углубления были залиты золотом и ляпис-лазурью. Надо иметь тысячу глаз, чтобы смотреть и наслаждаться красотою искусства.

В храме была большая колонна, облицованная кругом на высоту человеческого роста от земли бронзой, из которой у всех на глазах постоянно сочилась влага. Мы нашли книги, где рассказано, что там находятся мощи св. Лусаворича 13 и Григория богослова. Я спросил, почему она (колонна) облицована бронзой. Служители ответили, что сюда приходит множество людей – мусульман и христиан, мужчин и женщин, которые, протянув руки, снимают с нее капли и увлажняют ими свои лица, и от множества рук колонна потерлась и уменьшилась [в объеме] на два-три пальца и бронзу эту сделали для сохранения колонны, чтобы она не истончилась окончательно.

Мы попросили, чтобы нас провели наверх, ибо до купола было три этажа. Открыв дверь, мы прошли сто ступеней до среднего этажа, а оттуда еще сто ступеней до верхнего. Каждый этаж был так велик, что, если бы туда вошло даже 30 тысяч душ, и [тогда] не заполнился бы. [Там] мы увидели удивительные творения искусства. В западной стороне находились два мраморных камня, излучавших свет, которые на турецком языке назывались янарташ (букв. "горящий камень"). Мы увидели там изображения страстей Христовых, а также образа всеблагословенной девы Марии и святых апостолов, пророков и патриархов и других святых, которые были [так] испачканы и повреждены неверными, что были заметны лишь их следы. [39]

Пройдя еще далее, мы увидели стену и в ней дверь из белого мрамора, наверху которой были изваяны Христос и двенадцать апостолов; они также были соскоблены и повреждены. Войдя через эту дверь внутрь, мы увидели могилу; на ней не было надписи, только лишь два креста. Я спросил: «Чья это [могила]?» Ответили, что царя Константина, а другие [сказали], что это [могила] строителя. Оттуда мы по пятидесяти ступеням поднялись до верхнего потолка. С четырех сторон там были окна, из которых город был виден как на ладони (букв. "город был виден как яйцо"). И увидели мы множество строений и вещей, о которых не могу рассказать по отдельности, чтобы не утомить читателей и слушателей. Увидев все это, я с благодарностью воздал славу Господу, который сподобил меня, недостойного грешника, увидеть св. Софию; тысячекратно блаженны строители и повелевшие строить, ибо какие уста могут восхвалить либо рассказать об этом строении, подсчитать расходы либо описать красоту!

Итак, как мне, [самому] глупому и слабосильному среди имеющих сан, восхвалить или возвеличить, или чему уподобить св. Софию, построенную святыми царями, благословенную святыми патриархами, прославленную ангелами, которая приняла 318 патриархов Никеи 14 и [еще] 150, которая была почтена их святостью. Как великий Рим гордится Петром и Павлом, так и великий Константинополь – всесветлыми богословами, вардапетами Григорием богословом и Иоанном Златоустом. В ней собраны также и другие многочисленные мощи святых в качестве драгоценного сокровища и бесценного жемчуга.

И по сей день св. София творит великие чудеса. Я расскажу об одном из многих, что свершилось в мое время. В 1058 (1609) году на Софию поднялись по повелению императора 15 мастера, чтобы восстановить и обновить [ее]. Один из них, имея нужду, поленился спуститься вниз и помочился [40] в посуду с известью; смешав [мочу] с известью, он хотел пустить ее в дело. Однако св. София не потерпела такого нечестивого дела; тотчас же, на глазах у всех поднявши, сбросила его с сосудом на землю; тело его, распавшись на части, пало на землю, как труп Симона Волхва 16. И кто увидел, исполнился великого страха. Когда весть об этом достигла царя, он, изумленный, воздал богу славу и повелел, чтобы никто больше не осмеливался на [такое] бесстыдство и наглость, а если будет иметь нужду, пусть спустится в клети вниз, и следует служить ей (то есть св. Софии) свято и со страхом. Это чудо, которого мы не видели своими глазами, но о котором услышали от работавших там почтенных мужей – армян, греков и мусульман, а также священников, многих удивило. Свершилось оно во хвалу и в честь наисвятейшей Троицы, Отца и Сына и Духа святого, на радость христианам и в наказание вероотступников и [тем, кто] не почитает святого бога. Но увы и горе мне, погрязшему в грехах и злополучному! Ибо из-за недостойности христиан и их грехов предал бог эту святыню свою в руки чужеземцев.

Аслан-хане (Зверинец)

Пройдя несколько шагов вперед, мы увидели большую великолепную церковь с куполом. Войдя внутрь, мы увидели, что еще были видны изображения святых и главный алтарь, большой и широкий. Она (церковь) имела много больших и высоких часовен, которые были превращены в помещения для зверей и названы по-турецки аслан-хане 17; туда поместили множество разнообразных животных, и в каждой часовне были животные [какого-нибудь] одного вида, как, [например], лев, барс, морской кот, рысь и др. Когда я увидел это, со вздохом пролил слезы и говорю: «боже мой, почему вступили язычники в наследие твое и осквернили твой святой храм? Почему разрушил ты ограду и прохожие ругают его (имеется в виду храм). Осквернили его [41] свиньи и хищные звери, а дикие животные пасутся и питаются там. алтарь твой разрушили, и стали мы посмешищем и предметом шуток, а также презрения наших соседей. И некому почтить или обновить ее». И обернувшись на восток, говорю: «Господи боже всемогущий, оглянись и узри, посети сады сии и исцели, ибо это невеста твоя и мать наша, которую увенчал Ты своею драгоценною кровью святою, украсил славою и домом молитвы назвал. Лучше бы мне пропасть либо умереть, чем видеть своими глазами такое горестное, скорбное бедствие. Горе мне, горе мне! Почему она ныне презрена и опорочена неверными и почему Ты молчишь и терпишь?» И мысленно воздав Господу славу, я печально вышел оттуда. Сказали, что эта церковь была женским монастырем.

Ат-мейдан

Перед этой церковью находилась большая площадь, которую называют Ат-мейдан 18. Там была большая и высокая колонна из цельной глыбы мрамора, поставленная на другую колонну, которая стояла на четырех медных львах 19. Огромная колонна была поднята изобретательностью и мудростью гения, что казалось зрителю чудом. И совсем не верится человеку, что она установлена не дэвами или великанами, а создана человеком, рожденным из праха. Однако греческими или франкскими (т.е. латинскими) письменами написано, что поднял ее хитростью один вардапет. Слава богу! Аминь.

Пройдя еще несколько шагов вперед, я увидел медную трехглавую змею в три человеческих роста, а шириною в обхват, [головы] которой сплелись одна с другой 20. Спросил я о причине [этого], и мне ответили, что это талисман, придуманный мудрецами, ибо в городе было так много змей, что человек и оглядеться не успевал, [как становился их жертвой]. Поэтому установили эту змею, и тотчас же исчезли, издохли все змеи и так не показывались больше. [Так поступили] по примеру [42] Моисея в Ветхом завете, который змеею уничтожил всех змей, как говорит Христос: «И как Моисей вознес змею в пустыне…» (Иоанн, 3, 14).

Дворец хондкара

Впереди, на расстоянии пущенной стрелы, мы увидели большую колонну в семь человеческих ростов, облицованную огромными камнями, без извести; и стоит она неподвижно, к удивлению и восхищению всех людей 21. Около нее [расположен] дворец хондкара размером больше, чем город. Он окружен тремя стенами, и уже за третьей находится [его] обиталище 22.

Мейдан

Кто может описать по отдельности всю обширность мейдана – его источники, кухни, склады дров, дровосеков и прочее; сады, огороды, огородников, новобранцев, латников.

Чемза-хане

При дворце находилась большая купольная церковь, которая была патриаршей резиденцией Иоанна Златоуста; нам сказали, что там лежит его святое тело. Теперь ее превратили в чемза-хане 23 и [от нее] сохранились только часовня и купол; хотели и их разобрать и разрушить, чтобы не было видно, что это церковь, но не смогли, ибо во славу святого руки всех чудом оцепенели, а лица обернулись назад. Поэтому они раскаялись и со страхом установили, чтобы там день и ночь в честь святого горели [свечи].

Диван-хане

Еще далее находится диван-хане 24, где заседают везиры и паши; там собираются тысячи тысяч господ, чаушей, заимов и разношерстная толпа других [людей]. В верхней части дивана [43] находится изящная и очень красивая палата; кто смотрит через ее решетку вниз, видит все по ту и другую сторону дивана, но его никто не видит. Эта палата имеет два высоких купола, покрытых позолотой. А вокруг красивые чинары и бесподобные деревья и такие каналы, каких человек нигде больше не увидит. У самого моря [находится] большой, удивительный дворец. Оттуда мы пошли домой.

Новый безестан

На следующий день мы зашли на безестан 25, коих было два: один – старый, другой – новый. Сперва мы вошли на новый. Надо иметь тысячу глаз, чтобы смотреть и наслаждаться красотой тканей, золотыми и серебряными сокровищами, драгоценной парчой, разнообразным оружием, бесценными щитами и стальными мечами, каменьями, вправленными в кинжалы, превосходными луками, ножами с рукоятками чистого золота или усыпанными драгоценными каменьями, не говоря уже о златотканых материях – атласе, бархате, камке, плюше, разнообразной пестрой тафте, шерстяных тканях, плащах, а также драгоценных камнях, крупных жемчужинах, благородных каменьях и еще многих невиданных и редкостных вещах, которых в мире не найдешь, а здесь их полным-полно и продаются [они] во множестве и изобилии, и какого товара ни пожелают – там найдут. Там было четыре отдела. В первом были золотых дел мастера, ювелиры и другие искусные и сведущие ремесленники, каких в других странах вовсе не встретить, ибо о чем бы ни помыслил человек, чего бы ни пожелало его сердце, он там у них найдет. И изумруды и рубины величиной с яйцо, алмазные перстни и чаши, и не знает человек, что ему купить или на что смотреть.

Ясыр базар

Вторая дверь ведет в Ясыр базар 26, где [продаются] многочисленные христиане разных [племен]. Старики и старухи сидят; девочек и мальчиков, юношей и красивых женщин глашатаи, [44] взяв за руки, показывали и продавали как лошадей либо мулов, а других собирали в каком-нибудь месте или на площади подобно отаре овец. Покупатели открывали лица и грудь молодых девушек и ощупывали с ног до головы все их тело, чтобы у них не оказалось чесотки, язвы либо других ран. А они стояли тихо и безмолвно; которые приглянутся, их и покупали и, отняв у отца с матерью и разлучив с сестрами и братьями, увозили к себе домой. При виде всей этой причиняющей боль скорби, какой я никогда не видал, у меня разболелась голова, затрепетало мое сердце, возмутилась душа моя и все существо мое содрогнулось. Из страха перед мусульманами я не осмелился подойти к пленникам и расспросить, хотя и знал их язык. Глядя со слезами и скорбным лицом на небо, я, вздыхая, говорю: «Горе мне страждущему! Лучше бы мне не родиться или не прийти сюда, чем своими глазами увидеть такое жалостное, бедственное [зрелище]». И говорю [далее]: «О боже мой и Создатель! Доколе будешь оставлять нас в забвении, доколе будешь отворачивать от нас лицо Свое? Почему предал Ты нас в руки врагов-иноверцев, нечестивых, жестоких и крамольных? Хотя мы и грешны, нечестивы и, провинившись, не сдержали заповедей твоих, но мы – цена твоей неоскверненной крови, к Тебе взываем о помощи, твое знамение почитаем и твоим именем называемся. Спаси нас ради твоей великой славы!» Мы увидели еще много других жалостных и трогательных вещей, ибо нечестивые мусульмане, племя агарян 27, гнушаются и притесняют племя христиан, мучают и терзают их в ярме рабства, как египтяне израильтян, за что да отомстит им Христос! Аминь.

Третий отдел – это [лавки] одеяльщиков, книгопродавцев, золотопрядов и другие различные лавки.

Четвертый отдел – шапочники и мастера финджанов. Еще немного дальше каменные магазины, где продают дорогие благородные сукна, франкский кармазин, семьдесят либо сто мотков ниток, бархат, разнообразные сукна и прочее. [45]

Старый безестан

На следующий день мы отправились на старый безестан; там также были разнообразные шелковые ткани, материи и сосуды, лошадиные седла, удила, уздечки, стремена – все из позолоченного серебра, украшенные резьбой и золотыми нитями, оправленные каменьями и жемчугами, дорогие и редкостные, каких нигде не сыщешь. В другом месте сидят шатерники, и [у них] много дорогих шатров и сундуков из дерева кипариса.

Сулуманастр

На следующий день мы пошли в Сулуманастр, что около Еотн-Гула 28, где на возвышенном и прекрасном месте, в виду моря, находится построенная царями большая каменная куполообразная церковь, которая зовется [церковью] св. Геворга. Говорят, что ее приказал построить Костас 29, сын царя Константина, ибо вокруг нее были удивительные места: сады, бахчи, цветники, источники, плодовые сады и приятные на вкус воды; там [расположены] также многочисленные жилища монахов и мирян приезжих и местных. Там, на возвышенном месте, находился выходивший к морю очень красивый и приятный, позолоченный и разрисованный различными красками и чудесно разукрашенный маленький дворец; а впереди – большой крытый придел – трапезная, и если кто-нибудь сидел там часы жары и зноя, то уже и не хотел оттуда выйти. За церковью находился узкий и длинный каменный свод наподобие Али-паши 30 в Эдирне или Геленджика в Бурсе 31; вокруг него были нарисованы фигуры 318 патриархов и выше всех Христос, справа – царь Константин , а слева княгиня Елена с детьми. Сказали, что здесь [заседал] собор; и здесь была трапезная Иоанна Златоуста. А теперь это престол и резиденция [патриарха] армян. [46]

Аврат базар

По пути мы зашли в Аврат базар 32. Там мы увидели очень высокий столп, верхушка которого едва виднелась; на нем на восхищение зрителю были вырезаны разные изображения, лошади и другие вещи. Были и другие столпы, но не такие высокие, как этот.

Тавук-хане

Оттуда после долгого пути мы пришли в Тавук-хане 33. Здесь также был большой столп из мрамора, но не похожий на [столп] Аврат базара. Во многих местах он для прочности был облицован сталью. Сказали, будто в нем находятся семь корзин хлеба и рыбы, [оставшихся] в излишке после благословения Христа (Матф., 15, 36-37.). Здесь и там было бесчисленное множество больших каменных и мраморных церквей и часовен, в которых находились мощи и кости святых. Наиболее красивые и стоявшие на высоком месте были отняты и захвачены неверными, а те, что не понравились им, они оставили грекам, ибо это был город греков.

[Там] было сто, а [может] и более, греческих церквей, мусульманских же минаретов и мечетей – несколько тысяч. [Там были] также удивительные, большие, обширные и сводчатые из больших плит и на мраморных основаниях бани и ханы с большими железными, словно городскими вратами. Есть ханы в сто, двести, а то и триста комнат, а в середине [их] фонтаны и приятные на вкус воды. Точно так же и бани – большие, с куполообразными крышами, подобно церквам; одни из белого мрамора, другие из разноцветных камней, у некоторых стены из белого фаянса, а у других – какие-нибудь иные. В них много фонтанов и бассейнов. Там есть несколько сот служителей, а также купальные простыни, салфетки, полотенца и [прочие] удобства, какие [только] человек захочет и пожелает. И каждый божий день они топятся; если человек каждый день будет туда ходить, все равно опять захочет. [47]

Еди Куле

Мы увидели много других удивительных построек и зданий, старых и новых. [Видели] также дворцы везиров, пашей и других знатных господ, заимов и князей, угодных государю.

Этот город имел 18 ворот со стороны моря и шесть со стороны суши 34, ибо белое море-океан со всех сторон окружает город и постоянно бьется о его стены. У одних ворот находится Еди Куле, очень укрепленная и неприступная; туда бросают арестованных знатных князей, паронов и ханов либо пленных врагов. Там на дверях поставлены из белого мрамора [статуи] различных важных людей.

Мы пошли в Гатргалиман, Чатлатгапу 35, Саматию и в другие места. Мы увидели удивительные строения и облицованные [камнем] подземелья; нам сказали, что внизу весь город таков и окружен водою – и мосты и дома. Я не могу в отдельности рассказать и описать все это, чтобы вы не задремали от утомления, ибо многословие нагоняет на слушателей скуку. За все время, что я пробыл там, ни одного дня не оставался дома, но каждый день [ходил] либо в церковь, либо в [какой-нибудь] дом.

Дворец

Пошел я [и] во дворец, который был дворцом царя Константина 36, он проводил там лето, так как место было высокое, а воздух здоровый. Рядом с ним стояла маленькая очень изящная и красивая церковь, покрытая чистым золотом и разукрашенная. Надо иметь тысячу глаз, чтобы смотреть [на нее]. Там молились царь и царица. Там взимают сухопутную пошлину с поляков и румын, а у [прибывших] с побережья Анатолии [взимают] около порта Еэмиш 37.

Во дворце есть церковь, наполовину франкская, наполовину армянская. Они (франки) и армяне служат службы и литургии вместе, в мире и дружбе. [48]

Галата

У другого берега моря находится большой и обширный остров Галата 38. На нем имеется 21 церковь: 10 греческих, 10 франкских и одна армянская, очень красивая и сводчатая, имени св. Лусаворича. Главная церковь франков, высокая и просторная, зовется Сан-Доменик; раз в год, в четверг, на девятой неделе после пасхи, сюда совершают большое паломничество; в тот день собирается большая толпа – много мусульман и христиан, мужчин и женщин, приходят даже девушки-затворницы. Одни приходят как паломники, другие – посмотреть на зрелище как на празднество. В этот день в Галате находятся также царские векилы – консулы и послы французские, английские, венецианские и др. Поэтому там можно найти превосходные вина – мускат и малмазию. Они (т.е мусульмане) имеют большие и очень высокие питейные дома, в три-четыре этажа, откуда как на ладони видны Стамбул с морем и судами. Там – все наслаждения, увеселения и радости благ земной жизни. Там есть разнообразные и вкусные морские рыбы, разная икра и сушеная, копченая рыба, хорошие апельсины, лимоны, оливковое масло и маслины. Галата очень плодородна. Говорят, что она снабжает Стамбул и Мсыр; раки, креветки, мидии и другие вкусные кушанья происходят отсюда. Если бы не эти два города, многолюдное население Стамбула погибло бы от голода. Ибо вся его широкая и очень большая стена [тянется] на двадцать миль. В нем есть семь больших холмов, подобных семи большим городам, пять столпов и семь башен.

Жители и учреждения города

Говорят, что в Стамбуле есть 40 тысяч домов евреев, 40 тысяч домов греков, 10 тысяч домов армян, а домам мусульман нет ни счета, ни числа. Имеется 80 тысяч лавок, 30 тысяч питейных домов. [Все это], не считая мечетей, гостиниц, вакуфов, медресе, мест сборищ, богаделен, больниц, харчевен, кухонь, [49] безестанов, шорных мастерских, конюшен, площадей, бань, ханов, торговых рядов – каждый день в одном ряду идет торговля, – кофеен, сапожных мастерских, дворцов, рынков, улиц, многолюдных и полных товаров, бахчей, огородов, [как, например], во Вланге есть огород, больший, чем город.

Благотворительные установления

Племя мусульман столь милосердно и добродетельно, что в начале каждой улицы сооружен источник и поставлено много посуды со сладкими и приятными напитками, да еще туда кладут лед, чтобы прохожие пили и получали удовольствие. Точно так же во многих безводных и безлюдных местах для путников поставлена холодная вода. Иные же или возят ее на ослах, или носят повсюду на плечах и выкрикивают: «Из любви к богу испейте холодной воды», и никого не различают – ни гявуров, ни евреев. Есть у них и школы. Два раза в день они готовят еду для больных и гостей. И не только в городах, но и в селах, и в необитаемых местах, в горах, пещерах, лесах и пустынях построены ханы, большие мечети, бани и водоемы. Прибывают караваны, становятся [на привал], едят два раза, пьют холодную воду, моются в бане и отправляются своим путем, не заплатив ни гроша.

Мосты

Над реками, большими ручьями и водами, а также болотистыми местами вознесены широкие, большие каменные сводчатые мосты в пятьдесят, сто, а то и более пролетов, скрепленные известью. Через них проходят люди, вьючные животные и скот, но ни гроша [за это] не платят, на позор и стыд лжехристианам, которые, проложив через болотистое место несколько досок или построив деревянный мост, насильно взимают с путешественников при переходе по две драхмы за телегу или лошадь. Ох, ох! [50]

Молитвы и посты мусульман

Так как они очень любят молиться, то свои пять намазов не только дома, но и в дороге никогда не пропускают, неуклонно исполняют [их] днем и ночью и лютой зимой, на воде и снегу совершают омовение холодной водой и молятся, если даже отстали от товарищей. Горе нам, злосчастным, [ибо], будучи христианами, мы даже раз в день ленимся пойти в церковь, и то идем, как в наказание. Точно так же в часы досуга мы не молимся в церкви, как они, праведно и от души, не то что дома или в дороге.

Они соблюдают и тридцатидневный пост, который зовется рамазаном; они, как евреи и сирийцы, постятся днем, а вечером разговляются мясом и другой скоромной пищей. Так до рассвета они жадно едят три-четыре раза, ибо засыпают, просыпаются и вновь едят. Вино они считают запретным и не пьют; у них совсем нет пьянства. Они имеют и другие добродетели, суд и право, зекат и милостыню 39, хотя сейчас у них это исчезло, так же как и у христиан.

Уход за животными

Они заботятся также о животных, зверях и птицах. Есть одна большая мечеть в Карамане 40, та, что на площади, где в нескольких местах готовят шашлык, и бросают его бездомным собакам и кошкам, а также воронам и другим птицам, которые, привыкнув к этому часу, собираются стаями, чтобы поесть.

Величина города

Стамбул так велик, что, если пожар уничтожит десять тысяч либо двадцать тысяч домов, и тогда [об этом] не знают и спрашивают, где был пожар. Все сады кипарисовые. И сколько ни есть в Стамбуле дорог до Эдирне и других [городов], все они [тянутся] на шесть дней пути и вымощены. Везде и всюду [имеются] источники и родники, а также стражники и полицейские, чтобы не было учинено ущерба либо драки. [51]

Мусульманская религия

[Мусульмане] верят в бога, но отрицают троичность божества – отца, сына и духа святого, хотя в книгах своих троичность имеют и на арабском языке ее признают, говоря: Аллах, валлах, таллах и рух 41, что написано в книге Вопрошений 42, а также найдешь [ее] в ответах вардапета Матеоса мусульманам 43. Они веруют не в Христа, а в пророка и признают четыре книги: Пятикнижие, Псалтырь, Евангелие, а четвертую, принадлежащую их Мехмету, называют Коран и почитают ее больше всех остальных.

Торжественный выезд султана

Я немного расскажу о том, с какой торжественностью хондкар выезжает в пятницу. Ибо каждую пятницу, которую они зовут джумеат, он идет в построенную прежними царями мечеть, а затем с большой пышностью поспешно отправляется в Софию, [сопровождаемый] толпой, войсками и конницей, князьями и вельможами, разукрашенными и одетыми в доспехи и с мечами, как на войне, так что весь город приходит в движение и стремится посмотреть на него; и тысячи тысяч [людей] заполняют улицы, по которым они должны пройти. Сперва проходят и выстраиваются по обе стороны царских ворот 300-400 янычар с мучавазами на голове, у всех [мучавазы] разного вида, ибо у одних сукно белое без серебра, у других желтое, у некоторых мучавазы позолочены, а у иных оправлены каменьями. Когда царь трогается, они всегда пешие идут впереди, как на войну, так и в другие места. Следом за ними [идут] телохранители, силачи, затем конные яйабаши в серебряных касках на головах с дорогими золототкаными плюмажами и с луками в руках. За ними – [одетые] очень богато в превысоких долбандах джавуши и джавушбаши на конях в золотой сбруе, в дорогой парче и в седлах из чистого серебра. После них идут скороходы, то есть пайеки, нагие и пешие, с круглыми, как корона, серебряными позолоченными шлемами на головах. Затем [идут] ага и заимы, далее паши, два кази-аскера, следом – [52] муфтии, далее – везиры на прекрасных арабских конях. Вся сбруя их украшена каменьями и жемчугами, думаю, что в других странах и цари не имеют такого убранства. Вслед за всеми идет великий везиразем, а за ним едет государь на изумительном и великолепном коне, украшенном чистым золотом; седло, чепрак и вся сбруя украшены большими белыми жемчугами и каменьями, которые сверкают и ослепляют глаза человека. Человек не может определить цену либо узнать [размеры] богатства или словами описать величину бесценных сокровищ и коней, каких не найти у других царей. На голове его был дорогой долбанд и на нем два плюмажа, оправленные бесценными каменьями, каждый из которых стоил 1100 курушей. Непосредственно за царем [шли] два страшного вида и храбрых вооруженных богатыря, с бородами, которые держали в руках палицы. Наконец, за ними [шли] казначеи и главный евнух.

И те, которые шли вслед за ними, и те, которые были зрителями, выкрикивали: «уй я уй», что будто [значит] «земной бог». С такими почестями в великолепной и пышной роскоши он (хондкар) отправляется на свой намаз; и зовут его еэр халифа.

Видя все это, я удивился терпимости бога, который дал такую славу и величие вероотступникам.

[Меж тем] я постоянно был занят мыслью о том, как осуществлю свое желание и отправлюсь в избранные мною места паломничества. Однако стояла зима, и на дорогах было большое волнение.

 

4. ПУТЕШЕСТВИЕ ВДОЛЬ БЕРЕГОВ МРАМОРНОГО И ЭГЕЙСКОГО МОРЕЙ

[Однажды] в Стамбул прибыл вардапет по имени Мкртыч из Харберда, ученик католикоса 44 Азарии . Узнав, что я сведущ в грамоте, он взял меня с собой, чтобы мы объехали с ним страну вифинцев. Он мне сказал: «Отсюда до Муша пять дней пути, я возьму тебя с собой». Поэтому я согласился и поступил к нему на службу, чтобы сопровождать его, куда бы он ни поехал. [53]

Выехав из Стамбула, мы сели на судно и на второй день прибыли в порт Муданию. Там были несколько домов армян и один иерей, однако церкви не было, [поэтому] службу служили в одном из домов. Мы пробыли там пять дней и посетили баню, в которой Иоанн Евангелист был банщиком, а Прохор 45 – истопником; сейчас это мечеть. Там было много греков.

Оттуда мы в полтора дня достигли по сухопутью города Эфесоса, который ныне зовется Бурсой 46, [города] большого и обширного. Там были 300 семей армян, деревянная часовенка и пять иереев. Мы пробыли там один месяц, ибо [этот] город очень приятен, богат фруктами и изобилует благами. Вокруг города есть много садов и цветников. Через город протекала маленькая речка, однако климат здесь нездоровый и вода плохая и болезнетворная. В нем были древние строения, большие здания и многокупольные церкви, отнятые у [христиан] иноплеменниками и превращенные в мечети. [Там] была огромная древняя молельня, [сложенная] из больших камней, которую, как говорят, построил еще Нерон.

Вне города находились построенные царями красивые, удивительные, большие целебные и дорогостоящие источники и родники; посреди бассейна – фонтаны, из которых бьют горячие и целебные воды. Если кто войдет в него (бассейн), больше не хочет выйти, настолько там много воды и настолько она приятна. Все стены в порядке, а пол [выложен] белым мрамором; наверху, как в церквах, [высится] большой купол. Содержат их в таком порядке и чистоте, что и волоска не увидишь. Еще далее есть десяток, а может быть, и более маленьких источников; когда я влезал в них, от удовольствия забывал и паломничество и свои мучения.

В другом конце города находилась гора Охкос, которую зовут Кешиш-Даг, где уснули [вечным сном] и вновь воскресли семь отроков 47, могилы которых до сих пор еще существуют; наверху стоит большая церковь, сейчас она бездействует. Гора выше и больше, чем гора Эрджиас-Даг 48; ни летом, ни зимой там никогда не исчезает снег; нам сказали также [54], что там очень зловонный, заразный воздух. Мы поднялись до [места], где находилась церковь, а дальше не смогли подняться, так как дул сильный ветер и было холодно и много снега, хотя это было лето. Оттуда мы увидели, что, половина города разрушена, сожжена и опустошена джалалиями.

Оттуда берегом моря мы прибыли в касабу Мухалич. Мы пробыли там месяц и пять дней, ибо [здесь] было сто домов армян и два иерея. Оттуда за один день мы достигли касабы Бандырма, которая находилась на берегу моря. Там были маленький домик, который называли часовней, несколько домов армян, один инок и один иерей; но греков [там] много. Здесь мы пробыли десять дней. [Затем], за полтора дня [проехав] селами и поместьями, где было по одному-два армянина, мы достигли города Этнджук. Это был также прибрежный [город] на высокой скале. Повсюду [росли] одни [только] оливы, сады и бесчисленные гранатовые деревья. Там жили три иерея, было сто пятьдесят домов армян; в одном доме служили службу. На всех источниках и бассейнах города, откуда била вода, был высечен крест; из этого ясно, что они построены христианами.

Впереди, в полумиле [от города], в море находился остров больший, чем [территория] Стамбула, который теперь был пустынным. Видны были только остатки [города], башни и столпы. Отправившись туда, мы увидели удивительные строения и большие здания древних времен, вырытые в земле пещеры, обтесанные и отшлифованные внизу и облицованные большими каменными плитами вверху и внизу. Войдя туда (в пещеры), мы увидели, [что они] так широки и велики, что если даже будешь в них три дня идти, и то не достигнешь конца. Сказали, что раньше Византией звали именно этот город, который царь Бузанд 50 построил во имя свое. Покинув его, построили новый [город] в другом месте и назвали Константинополем. А [Византия] теперь осталась безлюдной. Оттуда пленные вывозят на судах очень много мрамора и огромные плиты, [взятые] со строений тысячелетней [давности], а [им] все нет конца и [число их] не уменьшается. [55]

Еще немного впереди находился маленький остров, где жило пять семей армян. В Этнджуке мы пробыли два месяца, местные армяне проявили к нам много человеколюбия.

Оттуда мы прибыли в Балехисар. Он также построен на очень высокой и такой каменистой горе, что зелени там не было видно. Там мы пробыли две недели, так как здесь жили сорок семей армян и один иерей.

Оттуда мы прибыли в прославленный город Маниса, что был престольным [городом] шахзаде, то есть царских сыновей, которых посылали сюда, [и они здесь жили до тех пор], пока вырастут и возмужают. В этом городе были две армянские церкви, похожие на деревянные дома, – одна наверху, на горе, а другая – в долине, были епископ по имени Акоп Фрнезци и два иерея и несколько сот домов армян, которые приняли нас с любовью и оказали нам почет. Там мы пробыли два месяца и десять дней, ибо [эти места] были плодородны и исполнены благ, изобиловали множеством всяких плодов.

Оттуда за полдня мы достигли Измира, города св. Николая. Это также был большой порт на берегу моря, в который прибывали суда из Стамбула, Мсыра, Венеции, Сакыза и других [мест] и где было много франков и греков. Это также очень плодородный и изобилующий фруктами [город]; а по горам и долинам всюду [растут] оливы и гранаты. [Здесь] были один армянский епископ, один инок и один иерей, сто домов армян и две церкви: одна в крепости, а другая – вне ее. Так же как и Маниса, этот [город] имел неприступную крепость на высокой горе; однако климат [там] плохой и вода нездоровая. Там мы пробыли три месяца.

Оттуда за два дня мы достигли Тире. Это также большой благоустроенный и торговый город, ибо каждый день здесь нагружается и отправляется караван; однако армян здесь было [всего] десять домов, а иерея не было. Мы пробыли там восемь дней. Жители – как армяне, так и мусульмане – очень любезны и гостеприимны.

Выехав оттуда, мы за полтора дня достигли Гюзель-Хисара. На полпути мы натолкнулись на очень большую и высокую гору; [56] на вершине горы находился приятный на вкус родник, холодный и ледяной, так что летом человек не мог и двух глотков воды сделать, такой она была студеной. Когда мы спустились с горы на равнину, нас начал мучить зловонный воздух, так что мы все заболели, ибо это страна низменная и [расположена] близко к южным краям. Вода здесь нездоровая, а из фруктов – одни только желтые апельсины, померанцы и лимоны в бесчисленном [множестве], и [стоят они] дешево. Зимы не бывает вовсе, но все время лето, так что все животные рожают дважды в год. Точно также дважды в год засевают все растения, травы и сажают овощи и дважды снимают урожай. Говорят, что [здесь] бывает такая сильная жара, что однажды от высокой температуры расплавился свинец на мечети. Кроме бесчисленного множества аистов, рассеявшихся по всей стране, селам, городам и кровлям, других птиц здесь не увидишь. Там (в Гюзель-Хисаре) были один иерей, тридцать семей армян и деревянная церковь.

Оттуда мы хотели отправиться берегом моря на остров Патмос, где Иоанну явилось видение и где он написал Евангелие 51; там, в серебряном гробу, лежит, как живое, набальзамированное тело Прохора. Однако нам сказали, что вокруг разъезжают на своих каюках много пиратов, поэтому мы побоялись ехать, хотя [до него] близко, всего три дня пути. Мы вновь вернулись в Измир, а оттуда в Стамбул.

Сев на судно, мы пятидневный путь не смогли преодолеть и в двадцать три дня, ибо на море была большая качка. Там мы увидели различные острова и развалины строений. Мы прибыли на один большой греческий остров, который зовется Митили (т.е. древний Лесбос). Нам сказали, что там есть 360 сел и пять городов. В порту мы отыскали три армянские семьи носильщиков, два дня отдыхали у них и утешились.

Затем оттуда мы прибыли в богаз-Хисар 52, по обе стороны которого, [со стороны] Анатолии и [со стороны] Румелии, были построены сильные крепости. [57]

Там были большие пушки, таких пушек и в Стамбуле нет; мы увидели одну пушку, которая называлась Бал-емез, величина ее жерла [равнялась] кулачу. Там были две-три армянские семьи, которые, увидев нас, страдающих лихорадкой и слабых, с любовью приняли нас и отвели к себе домой, целую неделю заботились о нас и лечили, обслуживали и кормили.

Они препроводили нас до Галлиполи; это также большой город и большой порт; все военные и [прочие] суда собираются там и ожидают капитана и оттуда направляются на врага. Там становятся на якорь и галионы Мсыра; там же заготовляют хлеб, воду и прочие припасы. Мы пробыли там один месяц, так как было много армян, один инок и иерей; говорят, до каменоломной мастерской час [пути]. Люди [здесь] недоброжелательные.

Оттуда в три дня мы достигли Текир-Дага. Это также маленький портовый городок, расположенный на холме. Здесь, у моря, стояла прочная церковь, построенная трудами и многочисленными даяниями некоего вардапета по имени Акоп из Зейтуна, которого после смерти похоронили здесь. Здесь жили двести, а может и более, армян, пять иереев и два инока. Там мы пробыли два месяца.

Сев там на судно, мы прибыли в порт Кара-Мусал. Там жил один старый иерей, наполовину армянин. В какое бы место вы ни прибыли, везде встретите армян, ибо распространились, рассеялись они по лицу земли, как пыль. Там мы пробыли четыре дня.

Оттуда мы приехали в Никею, которая сейчас зовется Чиник, ибо отсюда вывозят фарфоровые изделия, финджаны и графины. Это был большой город, однако сейчас большая часть его разрушена и безлюдна. Климат плохой. За городом были удивительные строения, дома, основания [зданий] и колонна, такая, как в Стамбуле. [Нам] сказали, что еще раньше, чем был [построен] этот город, у основания этой колонны издох нечестивый Арий 53. В городе были два иерея и 15 домов армян. Мы пробыли у них 12 дней. Около города было большое [58] озеро, которое сын Лусаворича, патриарх Врданес, вспахал волами 54; и по сей день на воде видны следы плуга, подобные разверзшимся твердям небесным, из которых течет дождь. Около озера, в месте, [находящемся] рядом с городом, собрались 318 святых отцов. [Несколько] впереди от того [места] стояла большая сводчатая церковь, которую некогда ариане захватили у православных и которая молитвами святого Василия была [вновь] открыта, а они (ариане) покрылись стыдом. Сейчас она в руках греков, но очень обветшала. Стена большая, на ней [стоит] много башен, и на каждой башне, как на часовне, нарисованы изображения святых. Обойдя каждую из башен, мы увидели, что [все они] также разрисованы. А теперь они опустели. У городских ворот на обеих огромных каменных вереях ворот были изваяны с одной стороны мерзкий и нечестивый Нестор 55 очень безобразный и противный, а с другой – Арий с рассеченным животом и вывалившимися кишками; рот у Нестора открыт и язык зажат в челюстях, так что смотреть страшно. Так как воздух здесь зловонный и смрадный, то не только у пришлых, но и у местных [жителей] цвет лица желтый и бледный, как у мертвецов.

Оттуда мы прибыли в село, именуемое Закара, где были один иерей и тридцать домов армян. Оттуда мы вышли на ровное место, по одну сторону которого был лес, а по другую – каменистая гора. На этой горе был высечен в скале маленький монастырь; там был епископ из монастыря Капос в Езнка 56 и два инока. Рядом с монастырем были построены три новых села, [жители] – одни лишь армяне. Там мы пробыли три дня.

Оттуда мы прибыли в Измид. И это был большой порт, торговый и благоустроенный город. В нем были два иерея и сто восемьдесят домов армян. Там мы пробыли один месяц. На обратном пути в Стамбул мы встретили маленький остров, где нечестивый Вагес сбросил в море святого Нерсеса 57. Но на [этот остров] не сошли. Армяне были и на других островах.

В Стамбуле мы пробыли три месяца. Вардапет отправился в другое место, ибо его страна и равнина Муша были разорены [59] кызылбашами, а люди уведены в плен. Поэтому я побоялся идти в те края. Оставшись на некоторое время в Стамбуле, я, грустный и полный печали, ожидал моего бога, уповая на то, что Господь посетит меня и доведет до желаемой [цели].

 

5. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ СТАМБУЛА В ВЕНЕЦИЮ

И вот я возымел намерение и говорю: «Пока успокоится страна Муша, я отправлюсь к святым могилам апостола Петра и Павла». И пока я раздумывал над этим, ничего не требующий бог, который дает всем просто и без упрека и исполняет все просьбы, предвосхитил стремление моей недостойной [особы] и исполнил мое желание.

Ибо прибыл большой караван с анкурийской шерстью (т.е. ангорской), с ним были и армянские купцы, а также вардапет по имени Закария Ванакан 58. Через несколько дней мы познакомились; он убедил меня отправиться с ним [вместе]. 11 июля 1060 (1611) года после долгих приготовлений мы пустились в путь, призвав на помощь имя божие.

За шесть дней мы достигли Эдирне. Вся дорога от Стамбула до Эдирне была вымощена камнем, так что люди и вьючные животные не увязали. На каждом привале [были построены] из больших камней дорогостоящие мечети, ханы, комнаты, бани, гостиницы, больницы. Там дважды дают есть плов, зарта-яхни и два хлеба-фодола; не говорю уже о цветниках, красивых кипарисовых деревьях, родниках и бесподобной воде. Если [даже] будет тысяча человек, они могут устроить привал, есть, пить, отдыхать – и они и вьючные животные их, и, когда захотят, [они могут] пойти в баню, а затем отправиться в путь. В дороге мы увидели над широкими большими реками каменные мосты в двадцать, сорок, семьдесят пролетов. Эдирне – это престольный и прославленный город, исполненный всяческих благ и изобилующий фруктами, имеющий все в достатке и изобилии. Вокруг города протекают три реки, радуя людей, согласно [псалму] Давида: «Речные потоки веселят [60] град божий…» (Псалт., 45, 5). В городе были одна каменная армянская церковь, шесть иереев, два инока, один епископ и двести-триста домов армян, однако местных очень мало. Там мы пробыли пять недель. Вокруг города на [расстоянии] полудня пути – все сады и огороды. [Это] также торговый и благоустроенный [город]. Это всеми восхваляемый город купцов.

Выехав оттуда, мы за шесть дней [пути] через Румелию достигли большого города Хулупа; через этот город протекала большая река. Из книг мы узнали, что этот город был построен отцом Александра [Македонского], Филиппом Македонским; но другие [сказали], что нет, а будто есть другой [город] Филиппа на берегу моря. Там были один иерей и сто домов армян. Придя, они почтили нас и [хотели] повести нас домой, но мы не смогли пойти, так как караван трогался. В этом Хулупе произрастает рис, но красный и непохожий на рис Мсыра.

Через полдня пути мы прибыли в касабу, которое зовут Татар-базары. Оттуда через семь дней по горам, через густые леса и ручьи, мы прибыли в Скуб. Там мы пробыли двенадцать дней, так как дорога была опасная из-за пиратов и грабителей. Там были три семьи армян-садовников очень гостеприимных и богобоязненных, которые приняли нас у себя в саду и угощали кушаньями и развлекали приятными речами, пока не прибыл другой караван, и тогда мы выехали вместе. Там находятся копи синего камня, то есть гёзташи (букв. "медный купорос"), и одна старая женщина взяла эти копи на откуп.

Оттуда мы за шесть дней с трудом достигли Ени-Базара, пройдя через большие и высокие горы и глубокие ущелья. По одному ущелью с шумом неслась большая извилистая река, которую мы с лошадьми и мулами за один день перешли шестьдесят раз. Тропа была такой узкой, что вьючные животные с трудом проходили [по ней]: наверху – высокая покрытая лесами каменистая гора, внизу едва виднелась вода, а мы прошли [между ними] посередине. [62]

Мы перешли через такую высокую гору, что и солнца не увидели, а один лишь туман и холодный ветер; мы так замерзли, что все сошли с лошадей, а многие даже заболели от сильного холода, хотя стоял август месяц. На этой дороге мы натерпелись страха, ибо [там] бродило очень много грабителей, которые разоряли те края, сжигали города и села, а на иных налагали подати, как это делали сохта Анатолии. Из этого Ени-Базара вывозятся большие и маленькие турецкие замки разнообразных видов. Когда бывает базарный день, их привозят из каждого села и города и складывают, ибо повсюду [здесь] живут скобяных дел мастера. Приезжают купцы, покупают и развозят их по всему миру, все распродавая. Посредине города протекала большая река, подобная Кызыл-Ирмаку, красноватая и мутная 59.

Оттуда за пять дней мы достигли Босна-Сарая 60. Это был большой город, построенный на высокой горе. Через него протекала широкая река, еще большая, чем остальные. Это был благоустроенный и торговый [город] и место купцов. Там сидел беглербек Румелии. Мы разыскали там четырех армянских купцов, которые, утешив нас, с любовью встретили и почтили у себя дома, за что да вознаградит их Господь! Там мы пробыли два дня. Люди той страны – здоровые богатыри, сильные и могучие, рослые и мускулистые; они совсем не знают турецкого языка, но только болгарский. Говорят, что в Румелии, кроме городов, есть 80 тысяч болгарских сел; по исповеданию они греки, а их архиепископ сидит в Атране. Почему же они всем округом приняли мусульманскую веру? Говорят, что как-то прибыли к ним хараджчи, и они из-за нищеты отреклись от веры, чтобы не платить харадж. Тогда хараджчи, собравшись, отправились в Высокую Порту ("Высокие Врата" или "Высокая Порта"  (Баб и-Али), так называли Стамбул) и дали понять хондкару, что боснийцы приняли мусульманство не во имя бога, а из-за хараджа. Тогда царь повелел: «Пусть платят [все], хоть и стали мусульманами, кроме хаджи, которые ходили в Мекку». Увидели [62] они, что и веры лишились и харадж платят, стали ходить из-за хараджа в Мекку. Все они хаджи; среди них очень мало платящих харадж, таких называют румелийскими газиями. В Боснии повсюду есть также много болгарских монастырей. В пяти милях [от города] на высокой горе стоит большой известный и великолепный монастырь; нам сказали, что в эту епархию входит триста сел. Войдя внутрь, мы обошли его и благословили бога. Рядом с монастырем находился большой горячий источник, который приводил в движение 12 мельниц. В другом месте, около Хулупа, мы увидели построенные царями большие бассейны и каменные украшения, подобные источникам Бурсы. В Боснии все люди говорят по-болгарски и если клянутся, то, кроме имени Мехмета, ничего по-турецки не знают, поэтому говорят: «Такоми бога и вира Мехметская», то есть «Вот те бог и вера Мехметова», и т. д.

Оттуда за два с половиной дня мы достигли города Килис на франкской границе, эта сторона [принадлежит] туркам, а другая – франкам; посередине протекает река. Но по дороге мы претерпели много горя, трудностей, различных мучений и страха от грабителей и разбойников: было так трудно, что [даже] пятьсот-шестьсот человек не решались выехать.

Мы поднялись на одну гору, которая была очень высокой и крутой, так что, кроме мула, на нее не могли подняться ни лошади, ни другое вьючное животное. [Вокруг] только камень, да [такой] крутой, что ноге негде ступить, но устроены деревянные ступеньки и лестницы, по которым с трудом поднимаются с мулами и конюхами. В пределах этого Килиса мы совсем не видели земли, но только одни камни; даже поля и сады [растут] только на мелких камнях. Тысячеустая слава чудотворцу богу, что на таких камнях, без земли растут растения, саженцы и сады, как в Иерусалиме, ибо и Иерусалим такой же безводный и каменистый.

Когда мы переправились на ту сторону реки и вступили в крепость Сбилит, навстречу нам вышли воины, и мы обрадовались, что хотят почтить нас. А они отвели нас в один дом, который зовется «назарет» 61, и, заперев за нами дверь, ушли.[63]  Мы же, не зная ни языка их, ни обстоятельств дела, остались там в неутешном горе и проплакали весь день. Вечером, выглянув в окно, мы увидели много купцов – христиан и неверующих – из разных городов: Стамбула, Анкурии, Эдирне, Джуги и других областей. Поговорив друг с другом, мы спросили [у них]: «Почему [нас] задержали?». Они ответили, что таковы у них правила и что, если даже царь турецкий приедет, его должны отвести в назарет. Услышав это, мы очень огорчились и охватила нас [такая] безысходная тоска, что возмутилось существо наше и высохли языки наши. И мы [так] страдали, словно [были] в тюрьме и в цепях, и даже избегали друг друга, ибо никто к нам не показывался и мы никого не видели. На второй день привели к нам гвардиана, то есть надзирателя, и сказали, что он исполнит и купит все, что мы пожелаем. Однако ни мы не знали их языка, ни он нашего, поэтому объяснялись руками и жестами, подобно немым. Если мы просили пищу либо плоды, нам давали их через окно, а мы бросали деньги. Видя все эти тяжкие беды, которые свалились нам на голову, я со вздохом произнес этот плач:

О бог, избавь Ты нас отсюда,
Из Назарета, чужой страны,
Нежданно мы сюда попали,
К нам тяжкая пришла беда.
Сей Назарет что есть тюрьма,
Людей невинных западня,
Не от Писанья, не от бога,
Глупцами созданный закон,
Сей Назарет, как зверь, ехидна,
Ни хлеба нет в нем, ни воды,
Здесь есть немой лишь гвардиан,
Большие комары и блохи,
Сей Назарет похож на ад,
Что гложет кости человечьи.
Господь, избави нас отсюда,
Лишь вышли б мы из врат его.
Истосковались мы по людям,
А также разным вкусным блюдам.
Зовешь ли ты кого на слово,
[64]
Спешит бежать он от тебя.
Великой скорби и печали
Спаси, Господь, от испытанья.
Безжалостные эти люди
На сорок дней нас задержали.
Беда попавшему сюда,
Кто много денег не взял с собой,
Тогда поймет он положение,
Что и не смерть, но и не жизнь.
Господь, избавь ты нас отсюда.
Нас выведи через врата,
Пойдем посмотрим Франкистан,
Могилы Павла и Петра.

Каждую неделю они приходили, перебирали нашу одежду, мешки, ткани, вытряхивали их и развешивали на веревке. Так они висели до вечера. Мы немного утешались беседой на расстоянии с армянами. Они сказали нам, что назарет бывает различным: кто имеет воск, кожи, меха и другие подобные товары, но шерсти не имеет, тех держат двадцать пять дней, а кто имеет шерстяные ткани или кожу, руно, красную шерсть, тех должны держать сорок дней, а если ничего не имеют, то двадцать дней. Мы ничего не имели, но у вардапета было несколько тюков армаганской шерсти, из-за этого нас задержали на сорок дней. Ох, ох, ох, горе мне! Вардапет грустил, был очень удручен, плакал и ругал их, сердился, досадовал и вздыхал, говоря, что, будучи свободными и независимыми, мы своею волею вошли в эту тесную тюрьму.

Когда окончились сорок прискорбных дней, нас вывели наружу. Войдя в город, мы увидели великолепные церкви, высокие каменные колокольни и большие колокола, приятному и сладкозвучному звону которых радовались душа и сердце. На церквах и колокольнях [стояли] большие позолоченные кресты. Там уже не было видно ни мусульман, ни турецкого закона, но все было христианским. Увидев все это, мы обрадовались и, развеселившись, воспряли телом и душой, так что даже забыли все страдания и мучения, трудности пути, а также назарет. Отныне исчезли господство и могущество мусульман и [65] воцарился Христос с христианами. [Этот] город был портом и стоял в виду моря. Вокруг него росли сады и инжирные деревья.

Мы пробыли там до тех пор, пока прибыли суда из Венеции, так как и на том море были грабители. Через три дня мы достигли одного острова по имени Затра. Сойдя на него, мы увидели прекрасные церкви, монастыри и епископскую резиденцию, построенные из красивого камня, с башнями, а также неприступную крепость и городскую стену, что служила защитой.

Выехав оттуда, [мы пустились в путь] по красивым местам с многочисленными городами и замками, крепостями и монастырями, о которых я не написал в отдельности.

 

6. ВЕНЕЦИЯ

Наконец, мы достигли красивого порта, известного и прославленного, удивительного города и богом созданного острова – великой Венеции. Уже в двух днях пути по морю показались словно Медный город 62 колокольня св. Марка и церкви.

Мы пробыли там два с половиной месяца, ибо [в Венеции] была прочная каменная армянская церковь с усыпальницами, кельями, а также хоромами, трапезными и комнатами для гостей 63. Там были один иерей и два инока. Мы увидели также четырех епископов-вероотступников: один Ейтчи Ованнес, другой – Мартирос, третий – Лазар Арчишеци, четвертый – Петрос Каркареци. Нам сказали, что несколько [епископов] есть и в Испании, все – обращенные. Там было десять армянских семей, остальные – вероотступники. Но купцов было много.

Этот город [кажется] всем людям удивительным и чудесным, ибо он не остров, но не море и не суша, а подобно памятнику Гераклу построен на дорогостоящем и очень прочном основании. Таких строений и зданий человек нигде не увидит, и, кроме бога, никто не может [их] построить. Они воздвигнуты на воде из нетесанных камней величиной в человеческий рост, а улицы – все вода. [66]

Сан Марко (Собор св. Марка)

Сперва мы вошли в [собор] Сан Марко, то есть Марка Евангелиста – это главная и большая церковь 64. Наверху перед куполом стояли три медные колонны 65. В торжественные дни там ставили церковную хоругвь, а над ними (колоннами) – четыре отлитых из бронзы диких коня 66. Вереи врат Сан Марко, верх [их] и все врата [сделаны] из меди и изукрашены такой искусной резьбой и изваяниями, что их нельзя ни пером описать, ни изобразить как-нибудь иначе. И сколько бы человек ни смотрел, не насытится [этой] красотой. А те кони, сверкающие золотом, смотрят друг на друга, как живые. Еще выше, вокруг куполов, вырезаны и изваяны из белого мрамора двенадцать апостолов и четыре евангелиста и другие удивительные вещи.

Войдя внутрь, мы увидели удивительное сводчатое сооружение. На четырех основных стенах церкви чистым золотом, ляпис-лазурью и другими красками были изображены страсти Христа и святых. Подойдя к главному алтарю, мы поклонились богу и святому евангелисту и попросили отпущения грехов нам и нашим усопшим. Мы прошли вперед, где в часовне из редкостного белого благородного мрамора лежало тело Марка. На трех колоннах устроен купол, который, говорят, подобен золоту, а вечером светится сильнее янарташа. На куполе сделано из чистого золота изображение св. Марка, на которое зрители смотрят с разинутыми от изумления ртами. Весь пол также был выложен мозаикой. Все, что только ни произошло на свете, там увидишь; какие только ни есть на свете животные, звери, твари, птицы – там увидишь. От пестроты мрамора в глазах рябило, и жаль было человеку попирать ногами столь чудесное искусство мудрецов, какого теперь никто не сумеет создать. Нам сказали, что казны Сан Марко не счесть, ибо несметны его сокровища , и казна, и его деньги имеют хождение по всем городам. В переднюю [стену] главного алтаря были вправлены три больших рубина величиной с яйцо; нам сказали, что каждый стоит 100 тысяч грошей. Там была лампада, которая представляла [68] собой светящийся камень; сказали, что он взят из казны царя Константина и нет ему ни цены, ни стоимости; он стоит трижды 300 тысяч красных золотых и даже больше, ибо подобно огню излучает свет. Мы увидели также десять подвешенных жемчужин каждая величиной с голубиное яйцо. Не говорю уже о яхонтах, разноцветных алмазах, изумрудах и других драгоценных камнях, бесценных и бесподобных. Мы увидели также настоящий и подлинный рог носорога, который стоит целой казны. Такие невиданные и дорогие каменья достают только в торжественные дни, а в другие дни прячут. А кто может перечислить золотую и серебряную утварь? Там находился один стамбульский ювелир; он с удивлением сказал, что каждый камень стоит одного вилайета. Увидев это, мы воздали благодарственную хвалу богу, который дал христианам такую славу и величие, пышное великолепие и власть. Мы же из-за грехов наших лишены в своей горестной жизни всего этого и стали пленниками иноземцев и мусульман.

Колокольня

На следующий день мы поднялись на колокольню 67; высота ее до колокола – триста ступеней, а оттуда до верхнего купола, где находится крест, [еще] сто ступеней. А на верхушке купола был сделан искусно отлитый из бронзы ангел в рост человека, который снизу казался птицей; в одной руке он держал меч, а пальцем другой указывал, ибо это был ангел – водитель мореплавателей и всех [людей]. Талисман был так мудро устроен, что он показывал пальцем в ту сторону, куда дул ветер.

Дворец царя

Перед Сан Марко находилась большая площадь, внизу – море, а по левую сторону – царский дворец 68, чудесно построенный, богатый и многоэтажный; помещение, где живет он (дука), покрыто чистым золотом, пластинками золота и ляпис-лазурью и с большим искусством разрисовано; точно так же из мрамора сделаны разнообразные животные, звери и твари. Верх косяков и вереи дворцовых ворот бесподобны и изумительны. Человек [68] ни пером не может их описать, ни языком. На воротах словно живая [была] изваяна из белого мрамора прекрасная дева, с короной, оправленной жемчугом и драгоценными каменьями. В правой руке она держала обоюдоострый обнаженный меч, а в левой – весы. И было написано, что корона означает царство, а дева – девственность города, который от начала и по сей день не попадал ни в чьи руки, никто не владычествовал в нем и никому он не служил, и никто из врагов не господствовал над ним и не полонил его, но оставался он непобедим и непоколебим подобно девственнице. Весы же означают справедливость; так же, как и везде в книгах, они указывают на справедливый суд. Обнаженный меч [обозначает] гнев божий, как [сказано] у Павла: «Если будете обижать друг друга, творить беззакония и не будете подобны пылинке на весах, он меч свой обнажит против вас». Поэтому, видя огромный меч, остерегайтесь.

Напротив дворца находился укрепленный, как крепость, чудесно построенный монетный двор, и не было строения, подобного ему. Снаружи, по обе стороны ворот, были изваяны из мрамора два больших и безобразных морских человека, обнаженных и бесстыдных. Один держал в руке толстую дубину, а другой – большой камень. Если кто-нибудь хотел войти внутрь, ему казалось, что они ударят его. Наверху монетного двора были изваяны из мрамора мастер-строитель и его рабочие, и каждый держал в руке какой-нибудь символический предмет, о которых не могу писать в отдельности 69.

На площади, у моря стояли две большие мраморные колонны; на одной из них [были] отлиты из меди св. Георгий с копьем на коне и вишап, а на другой колонне – страшный вишап 70.

В одном углу [площади] св. Марка, где люди мочились, было устроено седалище, [изображавшее] франка, который взвалил себе на плечи свинью; при бегстве тюрбан у него съехал набок и обнажилась шелудивая голова, видна была плесень; свинья отгрызла ему нос и ухо, и все приходили и мочились на [его] голову. [69]

Часовая башня

С правой стороны находился очень высокий дом часов 71. Мы попросили, чтобы нас повели наверх. Оказавшись на нижнем этаже, мы увидели много воротов и железных колес, которые вращали часы. Снаружи они были сделаны так же, как и часы в других местах, – в виде круга; на стрелке была железная рука, которая пальцем показывала на этом круге цифры, а именно, который час, а другим концом изображала луну. Средний этаж также свидетельствовал об изобретательности его создателей: там был устроен круг, подобный луне из одной синей ляпис-лазури; если луна на небе шла на убыль, то половина шара в середине синего круга была синей, а половина желтой, если [месяц] молодой, то и он молодой, и так все узнавали молодую и старую [луну]. Еще выше [находился] страшный и грозный лев, то есть св. Марк, который, согласно видению пророка Иезекииля и других, говорит: «И из середины их видно было подобие четырех животных» (Иезек., 1, 5): у одного лицо орла – то Иоанн Евангелист, у второго лицо быка – то Лука, у третьего лицо человека – и это Матфей, у четвертого лицо льва – это Марк. И так как эта область является уделом Марка Евангелиста, поэтому в городе везде и всюду – и на воротах, а также на парусах судов нарисованы его изображения. На груди льва лежало евангелие, и он смотрел на людей так грозно, как живой, а склонившийся перед ним коленопреклоненный правитель города дука будто давал ему отчет о сокровищах той церкви, мол: «я не растратил их, не утратил и не потратил на нужды мирские и не позарился ни на одну монету», а зрителю казалось, что [лев] хочет растерзать его.

Поднявшись еще выше, мы увидели сделанных из дерева трех царей, покрытых золотыми пластинками. Они были сделаны с таким искусством, что, когда видели человека, [тотчас] снимали шляпы, и мы, увидев это, в душе восславили бога, подателя человеческой мудрости. [70]

В праздничные дни они (цари) выходили наружу, ибо с двух сторон там были двери, а между ними большая площадка, покрытая ляпис-лазурью и украшенная звездами подобно синеве небес. Посередине этой синевы была очень красиво изваяна из белого мрамора богоматерь со своим Единородным на руках. Над головой Ее была звезда ярче остальных. В дни пасхи или Рождества либо в другие праздничные дни эта звезда вылетает наружу и ударяет в маленький колокол, [тогда] сами собой раскрываются двери и на зрелище собирается большая толпа. Сначала из правой двери выходит архангел Гавриил, держа в руке трубу, следом идет царь Мелкон, а затем один за другим шествуют остальные; и, проходя перед богоматерью, они, как живые, кланяются, снимают корону и, держа в руках дары, словно преподносят их новорожденному младенцу, а затем через другие двери входят внутрь и двери закрываются.

Оттуда мы поднялись на [самый] верх, где находятся часы. [Там] мы увидели большой колокол и по обе его стороны двух черных эфиопов-арапов больших и могучих, совершенно нагих, которые держали в руках огромные молоты. Когда часы показывают [полный] час, они, как живые, ударяют молотами по колоколу, один с одной стороны, другой – с другой. Увидев все это, мы благословили чудотворца бога, который даровал такое [искусство] людям, как Он сам свидетельствует своими наисвятейшими устами: «Ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде» (Лука, 16, 8). Слава богу! Аминь.

Оттуда мы вернулись домой.

Монастыри и церкви

На следующий день мы пошли бродить по городу и увидели удивительные, очень высокие сводчатые дома в четыре, пять, шесть этажей, построенные в глубоком море, а также мосты, [кажущиеся] зрителю невиданным и непостижимым творением. [71]

Мы увидели также красивый и весьма благолепный сводчатый монастырь с куполом и много других мужских и женских монастырей и больших церквей из одного мрамора; все они великолепны, одна лучше другой. Чтобы смотреть на них, нужно иметь тысячу глаз.

Нам сказали, что есть один большой монастырь, в котором живет пятьсот девушек, туда подбрасывают детей блудных женщин. В стране франков существует такое правило: в каждом городе есть церковь либо убежище, как в древности; если кто-нибудь убьет человека или совершит один из семи смертных грехов и укроется в церкви, он спасется, и никто не смеет вывести его оттуда, даже если придет царь.

Есть еще другой женский монастырь: если какая-нибудь блудница или вдова, или девица забеременеет [и родит], она ночью приносит [младенца] и оставляет у монастыря, ибо там есть окно и над ним колокольчик; ребенка кладут там и звонят в колокольчик; [в монастыре] тотчас же узнают, приходят и поспешно забирают незаконнорожденного, его вскармливают козьим и овечьим молоком, пока он не вырастет и не достигнет совершеннолетия. Тогда настоятельница созывает всех монахинь; собирает перед собой всех детей, рожденных в блуде, – как юношей, так и девушек, и говорит им: «Сыновья и дочери мои, узнайте, что мы не ваши матери, но вы родились так». И все подробно объясняет им, а затем наставляет их в законах и заповедях божьих и показывает им путь божий и мирской, духовный и плотский, ибо в стране франков девушки и женщины-монахини – настоящие вардапеты, и нет там человека, который не умел бы читать, даже носильщики, матросы, погонщики мулов и пастухи [умеют это]. И далее, обернувшись, говорит [им]: «О дети [мои], до сих пор вы были несведущи и невежественны, но сейчас вы стали мудры и совершенны, ибо познали зло и добро. Мы из любви к богу оставили вас здесь и вырастили, как мать, приняв на себя заботы о вас, а также [72] обучили священному Писанию. А теперь скажите нам: что вы хотите, желаете ли остаться здесь и до самой смерти служить богу или пойти в мир и вступить в брак?» Те, кто исполнен святым Духом, говорят: «святая мать и духовные наши родители, мы не хотим уйти отсюда в лживый, греховный и порочный мир». Мать [настоятельница] говорит: «Смотрите и остерегайтесь, ибо, как вы видите, служить богу трудно». А они отвечают: «Мы своей волею и охотой берем на себя все трудности и мучения и, уповая на милосердие божие и на ваши святые молитвы, [надеемся], что вы примете нас, недостойных, в ваш святой монастырь». И мать, видя ревностную любовь и желание и волю их сердец, после многих наставлений и поучений, остригает их и одевает в схиму. Если это девушка, то до самой смерти остается у них, служа [Господу] богу, а если юноша, [его] отправляют в монастырь иноков. Отправившись туда, они до тех пор подвизаются и обучаются житиям и религии, пока не становятся добродетельными иноками. А те, которые не желают остаться в монастыре, говорят: «Святая мать, мы не можем быть по-монастырски воздержанными, позвольте нам уйти отсюда». И они отпускают их с подарками и [либо] женят, либо дают обучаться ремеслу. Так добрыми и полезными наставлениями они спасают души многих невинных младенцев и служат причиной многих добрых дел, ибо в других странах родители из страха не позволяют невинным детям появиться [на свет] и лекарствами и разными дурными [средствами] убивают новорожденного.

Об особенностях города

Я расскажу вам о городе Венеции и другие чудеса, которые вызовут у слушателей большое восхищение; однако молю читателей не тяготиться. Словно чудом основан и построен в море [город] из больших камней и скал, подобных горам; подобно тому как мосты [висят] над реками, [так] церкви, дома, здания [находятся] в море. А вокруг все вода, и улицы тоже вода, и, если хочешь пойти куда-нибудь либо зайти к соседу, нужно [73] плыть в гондоле. Восхищает зрителя [и то], что море здесь дважды отливает и приливает, прибывает и убывает подобно реке Силоам 72, что [была] во времена пророка Исайи; так и это [море], начиная с вечера, к утру прибывает в рост человека, а с утра до вечера спадает и уменьшается, и подобно реке с такой быстротой убывает и прибывает, что ясно видно каждому. По этой причине никто из царей не мог и не может взять город, ибо [условия] его непостоянны: иногда море, а иногда болота; если приезжают на судах, то застревают, а если на лошадях – тонут, а по суше – невозможно.

Оружейная палата

Нам показали также оружейную палату 73, окруженную словно большой замок широкой и неприступной стеной и водой. Нам сказали, что внутри находится пятьсот галер и что каждая галера стоит пять-восемь тысяч курушей, а может и более, ибо они не похожи ни на стамбульские [суда], ни на маоны. В ней (палате) есть так много имущества и казны, оружия и [различного] вооружения, пороха и пуль, пушек и ружей, копий и доспехов и другого разнообразного ратного оружия, что мы удивились: к чему столько снаряжения? Нам сказали, что все это принадлежит св. Марку и, если сегодня нужно будет идти [на войну], они готовы. И сколько ни есть у них вещей, орудий, судов и прочего, все это принадлежит св. Марку. И сказали, что он имеет несчетные богатства, ибо еще не было другой столь богатой церкви. Хотя св. Петр имеет имущество и казну, однако у него много расходов и он не имеет векилей, как этот (т.е. св. Марк). Вся страна [богата], и горожане также очень богаты и зажиточны. И если кто-нибудь в городе имеет пять [или] десять тысяч курушей, то [все] удивляются: как, мол, этот несчастный человек живет? И удивительно, что в Венеции большая дороговизна и многолюдно; море заняло все вокруг, а суши нет, хлеба мало и вода – дождевая, все дома каменные и дорогие, [74] мясо для обеда стоит двадцать драхм, то же и курица. Воды они совсем не пьют, но только вино, а пресную воду привозят на судах из других мест.

Перепись

[Нам] сказали, что [в Венеции] есть 20 тысяч носильщиков, 40 тысяч гондол, 40 тысяч мостов, 40 тысяч блудниц, 14 тысяч [лиц] духовного звания, 365 мраморных монастырей мужских и женских вместе с странноприимными домами; сады, дворцы, а также помещения для гостей, больницы, богадельни, где лечат немощных Христа ради. Мы узнали об этом не от простых и никчемных людей, но от именитых и богатых местных [жителей]. И не удивительно, [что узнали], ибо у франков существует правило все записывать в дафтар, и не только значительные вещи, но и ничтожные. Сказали также, что ежедневно продается на две тысячи курушей зелени и на две тысячи [курушей] рыбы, точно так же представь себе и остальное.

Женский монастырь

[Там] живут такие богатые блудницы, что одна блудница, раскаявшись в грехах и злых делах своих, построила в двух милях от города, в море, монастырь из одного только мрамора, собрала девушек и вступила с ними в него, чтобы служить богу. И по сей день существует этот монастырь, который мы видели своими глазами. Сказали, что на строительство его пошло 50 тысяч флоринов и еще 50 тысяч [она] оставила в вакуф монастырю, чтобы, сколько ни будет монахинь, ели и пили на эти [средства].

Мы увидели много других чудесных вещей и удивительных, невиданных строений, о которых не могу писать по отдельности и знакомить вас [с ними], любезные братья, ибо многословие вызывает у слушателей скуку, а непрерывная речь утомляет читателя и нагоняет сон на внимающих. [76]

Однако на расстоянии одной мили от города находится преудивительный и благородный монастырь имени св. Геворга, который зовут армянским монастырем 74; там хоронят армян.

Стеклянный завод в Моране

В двух милях [от Венеции] находится город по имени Моран 75, отсюда вывозят разнообразную утварь, бокалы и вазы из благородного стекла, различные чаши и множество других вещей, какие продаются и в Галате. Все они, так же как и чистый хрусталь, сделаны там, в Моране, и оттуда вывозятся в другие страны, а также в Польшу. Говорят, что этим [заняты] 40 тысяч мужчин, женщин и девушек. [Они изготовляют] также бусы, фальшивый коралл и фальшивый жемчуг; купцы и покупатели их изделий осведомлены об этом.

Лавки

В Венеции есть такие богатые лавки, что если купишь товара даже на пять тысяч или десять тысяч курушей, [все равно] не будет заметно. Там есть такие богатые купцы, что один человек может купить весь груз одного судна, подобно тому как прибывшие с нами 300 тюков шерсти он (т.е. Закария Ванеци) продал за три дня и рассчитался, получив за половину деньги, а [за другую] пурпур. То, что в другой стране не продал бы и за год, здесь продал за три дня.

В городе повсюду ремесленники; что бы вы ни захотели редкостного и необычайного в мире, [можете] у них найти либо заказать. В этой стране такие одаренные люди, каких не сыщешь в других странах; они только душу не могут отдать, но в остальном мастера на все руки. Там есть 40 тысяч магазинов и в каждом висит образ святой богоматери и лампада [перед ним], ибо этот народ очень почитает богоматерь. [75]

Образ святой богоматери

На левой стене [собора] св. Марка находилась чудотворная икона, перед которой прохожие постоянно преклоняли колени и снимали шапки. Нам сказали, что это чудотворная [икона]; когда кто-нибудь уезжает морем или сушей и не возвращается в срок и семья его не знает, мертв он или жив, перед образом святой зажигают свечу; если [пламя] замрет и погаснет, знай, что он умер, а если не погаснет, хотя бы дул сильный ветер, значит, жив. Слава Господу богу.

Риальто

Посредине города есть большая площадь, именуемая Райтал 76, где продаются 60-70-100 тюков благородных и дорогих шерстяных тканей, кармазина, карзиа, фаландуша и т. д. И сказали, что ежедневно там связывается тысяча тюков шерстяных тканей.

На этой [площади] Райтал был удивительный словно башня высокий мост, как Еалынкёзкох Хайсари 77, под которым проходили большие суда с парусами, однако наверху есть деревянный [разводной] мост, его убирают, чтобы конец мачты не цеплялся.

[Там] было двенадцать носильщиков, которые все двенадцать месяцев в году постоянно переносили в монетный двор мешками чистое красное золото. Мы увидели также в одной лавке рыбий зуб длиной в два человеческих роста и толстый.

Пристань

[В Венеции] была также большая тюрьма, куда сажали преступников, а приговоренных к смерти отправляли, как в Стамбуле, на галеры. Там была маленькая галера, на которой нагих [людей] ежедневно обучали грести веслами, и, если они не могли научиться, их так били по голому телу, что текла кровь. Так обучив, отдавали [их] на военные галеры, ибо необученных туда не брали. На их (венецианцев) галерах было много мусульман, [77] янычар, сипахов, заимов и других; сбрив им бороды и все [волосы], их попарно заковывали.

Лодки у них (венецианцев) другого вида, скользят подобно змее и быстро несутся, ибо снизу, спереди и сзади продольно облицованы сталью. В некоторых [гондолах] гребут четыре или шесть гребцов, в других – только два, а в иных – один. Они гребут стоя, а не сидя, как в Стамбуле. Гондола с двумя гребцами велика, в середине ее находилось место трапезы для двух или трех человек; верх покрыт дорогой шерстяной тканью либо атласом с четырьмя маленькими оконцами с четырех сторон, наподобие польской кареты. Сидя там с возлюбленными и любимыми или очаровательными и красивыми женщинами и хорошенькими девушками, едят, пьют сладкие вина и веселятся. И сколько ни хочешь, будут тебя катать, стоя то сзади, то спереди, и так правят [лодкой], что и парусные суда не могут плыть так [быстро]. Сидя внутри, ты все видишь, а тебя никто, веселись, с кем хочешь.

Политические вопросы

Нам сказали, что за год до нашего прибытия из Венеции по многим причинам были изгнаны иезуиты, ибо эти монахи вызывали распри и беспорядки. Разгневавшись, они отправились с жалобами к папе, и он написал в Венецию, чтобы их приняли и все церкви передали им в руки. Однако они (иезуиты) – злые и подлые, грубые и скверные люди, поэтому прибрежные жители, от природы упорные и непокорные, воспротивились папе. После многочисленных переговоров и писем [папа] послал всем иереям письмо, чтобы не священствовали, не служили службу и не исполняли семь таинств церкви. Убоявшись отлучения, они бежали [из Венеции]. И никто из купцов и других людей не осмеливался более приезжать в Венецию, не прибывали туда и суда.

Тогда очень разгневанный правитель города в запальчивости повелел собрать конницу, вбить на площади св. Марка серебряные стержни, обвить их словно веревкой золотыми [78] цепями и насыпать в середину золота и серебра; затрубили [тогда] в трубы и возгласили глашатаи: «Кто, мол, придет, [тому] хорошо заплачу и дам другие дары». Так собралось великое множество разнообразных людей. Услышав об этом, папа также собрал войско, однако, увидев, что венецианское было больше и сильнее, обратился с письмом к христианским государям, князьям и знатным людям, а также к императору аламанов (т.е германцев), дабы они помогли ему смирить высокомерного гордеца. И все стали отправлять в помощь папе тысячи тысяч и тьмы-тьмущие [людей]. Узнав об этом, правитель (дука) испугался, ибо знал, что не может противостоять могущественным королям. Тогда побуждаемый дьяволом и безбожно преступив законы, он отправил турецкому хондкару [письмо], где пишет: «Напали на меня все цари и князья, и нет у меня иного выхода, кроме как порвать с ними договор и союз и заключить договор и дружбу с вами. Итак, умоляю тебя вышли мне поскорее 100 тысяч человек. Я уничтожу их (своих врагов) мечом, а страну их предам в твои руки». Когда послы достигли Стамбула и передали письмо хондкару, везиры и все князья с вельможами возрадовались [великой] радостью и не удержались от восклицаний и с радостным восторгом сообщали друг другу хорошую весть, что «это великий и важный день, ибо, наконец, Господь предал христиан в наши руки, исполнились слова Мехмета, ибо, наконец, мы захватили Кызылалма (Кызылалма (тур.)- букв "красное яблоко; так туркии называли Рим)» . И расходясь, ободряли друг друга и написали грамоту – указ беглербеку Боснии и в Белград, в Силистрию и во все [города] Румелии, в Болгарию и на побережье моря, в Салоники и другие места, а также на ту сторону, в Маграб, в Мсыр, на великий Родос и на Кипр и во все ближайшие и пограничные франкам [области], чтобы, поскорее выступив, достигли Венеции в [количестве] большем, чем двенадцать десятков тысяч. А сам [хондкар] отправил дуке письмо: мол, «вот отправил я тебе нынче поскорее помощь в двенадцать десятков [79] тысяч на твои деньги, а следом прибуду и я со своим стотысячным войском и моею царскою казною», ибо они (турки) желали овладеть страною франков. Однако бог не допустил [того]; развеял бог намерения дерзких иноверцев. Ибо услышал царь Испании и царь Франции и другие знатные вельможи, что выступил против христиан семиглавый дракон, а дука Венеции, которая является ключом и входом в страну франков, восстал. И глубоко уязвленные, они поспешно отправили к папе гонца, обвиняя его, мол, «что же это случилось, что поднялся такой шум и смута в нашей стране. Хотите предать нас в руки врагов? Если не примиримся с Венецией, погибнет наше царство и станет добычей неверных».

Услышав эту неприятную весть, папа впал в великую печаль и как духовный пастырь пожалел о содеянном и о войне. Написал он им: мол, «как хотите, так и поступайте, только избавьте нашу страну от рук чужеземцев». Тогда великий князь аламанский, который граничил и был в дружбе с дукой Венеции, вместе с другими князьями после долгих уговоров и просьб с трудом смогли убедить [его] и обратить к миру. Отвезли они его к папе, и он, склонившись, поцеловал десницу его, а тот благословил его и город и приказал священникам вернуться. И наступили по всей стране франков великая радость и мир. А войска мусульман, которые торопились словно на свадьбу, услышав о мире, со стыдом повернули вспять 78. Слава богу!

[Венеция так богата и [имеет столько] доходов, что на доходы только одного дня может поставить [под ружье] 50 тысяч человек и вывести в море 500 галер, посадив на каждую галеру по 200 легковооруженных воинов. Сама она никого не боится, ибо вокруг города море. Некоторый страх она испытывает только перед Аламанской страной (т.е. Германской империей), ибо она близка, [даже] горы видны. Нам сказали, что нигде нет такой казны, как у церкви св. Марка, и такой пышности и богатства, как у города Генуи. Поэтому могущественный государь Испании много раз брал взаймы деньги из казны Генуи. [80]

(пер. М. О. Дарбинян)
Текст  воспроизведен по изданию: Симеон Лехаци. Путевые заметки. М. Восточная литература. 1965

© текст -Дарбинян М. О. 1965
© сетевая версия- Тhietmar. 2002
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Восточная литература. 1965