Библиотека сайта XIII век

НАТАН ГАННОВЕР

ПУЧИНА БЕЗДОННАЯ

ХРОНИКА НАТАНА ГАННОВЕРА

Бедствия св. общины Константинов

Оттуда бунтовщики отступили и направились со своим войском в св. общину Константинов. А князь Вишневецкий выступил им навстречу, нанес им поражение и отступил к городу. Казаки все приближались, и князь опасался, чтобы горожане, сплошь православные, не взбунтовались против него, видя, что православные расположились под самым городом. И князь Вишневецкий отступил со своим войском из города, и те евреи, у которых были телеги с лошадью, следовали за ним, не имевшие же телег, и те, которые, понадеявшись на князя и его войско, не приготовили себе, принуждены были остаться в городе. И там в Константинове оказалось большое скопление евреев. И когда князь отдалился от города — приблизительно на расстояние одной версты, — враги вошли в город. Это было во вторник, и [110] этот день совпал с 9 аба 99 (28 июля 1648 г.). И было убито три тысячи евреев, и все их добро было разграблено. Среди убитых были гаон р. Ашер из св. общины Полонное, а также и много других гаонов, мне не известных по имени. После того, как казаки разорили Константинов, князь Вишневецкий приказал им сообщить следующее: «Доколе вы будете понапрасну разорять города и убивать людей? Если вы готовы к бою и настолько многочисленны, то давайте учиним сражение в открытом поле». И они выбрали поле битвы у св. общины Липовец, неподалеку от речки, на расстоянии пяти миль от св. общины Константинов. Они выстроились в боевой порядок, войско против войска; казаки и татары по одной стороне речки, а князь Вишневецкий со своими людьми по другой стороне ее. И к тому, и к другому стану присоединились еще войска.

Так пришел Хмель (д. с. е. и.) со всеми своими казаками и с прочими православными, всего приблизительно 500 000 чел., подошел также и гетман князь Доминик со своим польским войском, легкой и тяжелой конницей — всего около 30 000 вооруженных. И стояли так два стана — один против другого в течение почти двух месяцев. Православных было 600 000 и во главе их был Хмель (д. с. е. и.) и Кривонос (д. с. е. и.). А поляков было 80 000 храбрых и обученных военному делу воинов; во главе их был князь Доминик и князь Вишневецкий и у них было 150 000 телег и повозок, нагруженных провиантом, золотой и серебряной утварью, одеждой и бесчисленным королевским добром. И не стоили все эти 600 000 православных и двадцати тысяч поляков. Ведь православные были все простые крестьяне и мещане, они были вооружены пиками и косами и не годились к настоящей войне; вся тактика их заключалась в том, чтобы общим громким криком и шумом устрашить врага, а все военное искусство их заключалось в великой хитрости, среди них не было обученных военному делу, кроме казаков и части татар, всего около 20 000. Совсем иначе было у поляков — они все были из панов и шляхты и знали военное дело.

И было в воскресенье 4 тишри 5409 г. (20 сентября 1648 г.) и произошло сражение. В то воскресенье поляки брали верх, и князь Вишневецкий нанес православным сильное поражение; в следующий понедельник князь Вишневецкий одолевал еще больше и нанес православным большой урон, поражая тысячи и десятки тысяч. Если бы паны дали возможность князю продолжать бой и во [111] вторник, от врагов Израилевых не осталось бы и следа. Православные уже порешили было предать своих главарей в руки своих господ, польских панов, а самим обратиться, как прежде, в холопов. Когда злодей Хмель (д. с. е. и.) услышал об этом, он прибегнул к хитрости и предложил гетману князю Доминику устроить на два дня (вторник и среду) перемирие. Он хотел оттянуть сражение до четверга, так как к нему шли на подмогу два татарских военачальника; второго из них звали Тугай-бей 100 и с ними было 100 000 татарских воинов. Они были на расстоянии однодневного перехода. И согласился князь Доминик объявить на вторник перемирие, и он и воевода Тышкевич сказали князю Вишневецкому: «Доколе ты будешь уничтожать православных, ведь это наши крепостные. Кто же будет пахать наши земли и исполнять всяческие домашние и полевые работы? Если мы убьем всех холопов, над кем мы будем панами?» 101. И пожалели поляки православных и во вторник прекратили избиение их; но последние не пожалели поляков, когда те попались в их руки. И во вторник под вечер в стан православных пришло сто тысяч татарских воинов. Радостный шум послышался над лагерем татар и православных, и зазвучали трубы и барабаны и «от ликующих криков раздалась земля» 102. А в лагере поляков не знали причины этой радости. Тогда поляками был взят в плен один православный; когда его привели к князьям, он сообщил: «К нам пришло на подмогу сто тысяч татарских воинов; они храбры, как львы, кто сможет устоять против них?». А некоторые утверждают, что злодей Хмель (д. с. е. и.) отправил гетману князю Доминику послание, в котором писал следующее: «Мир тебе, господин наш великий князь Владислав Доминик, военачальник польского народа. Я и мой народ очень признательны тебе за милость, которую ты нам оказал, милосердно согласившись устроить во вторник перемирие и т. д. В воздаяние за это я тебя предупреждаю и подаю тебе добрый совет — спасайся со своими людьми этой же ночью. Ведь ко мне пришли татары, — многочисленные, что песок на берегу моря, — и вам не устоять против них и моего народа. Как бы ни попало королевство Польское — от чего храни бог — в руки татар. В благодарность за милосердие, нам тобой оказанное, мы отплатим тебе добром и не разорим подвластные тебе местности, по примеру владений других польских панов». Когда князья и паны услышали обо всем этом, их обуял великий страх, и в полночь все они бежали из лагеря. И было на рассвете в [112] среду, и увидали остальные поляки, что князья и главные начальники бежали; тогда все те, кто еще мог бежать, решили спастись бегством. Они оставили свои кареты и весь обоз со всеми драгоценностями обозным слугам и бежали, побросав палатки, лошадей, ослов, и облегчая свое бегство, они разбрасывали по пути серебро, золото и платья. Когда вошли татары и православные в польский лагерь и увидели, что он пуст, они не поверили, что поляки бежали, а решили: «Очевидно они пошли на хитрость, устроили в поле засаду, чтобы внезапно напасть на нас с тылу». Казаки послали людей по следам поляков и обнаружили, что вся дорога усеяна побросанным в бегстве оружием и одеждой. Тогда они начали преследовать поляков 103. И распространились православные и татары по всей Польше, Руси и Литве. И во всех местах, где проживали православные, последние, лишь только узнавали о случившемся, как восставали против своих господ и убивали всех панов и евреев, что были там, всеми возможными видами умерщвления. Беспримерно несчастное время настало для евреев, и они при первой же вести о несчастье бежали частью в укрепленные города: св. общины Бар, Каменец-Подольский, Броды, в столичный город Львов, в св. общину Бучач, Язловец, Жолкиев, Перемышль, Белз, в Сокальский монастырь, в Замостье; частью в Валахию, а многие бежали в местности, что за Вислой.

Бедствия Литвы

Жители Литвы бежали в св. общину Вильно и св. общину великого Гродно, куда еще не проникли враги. Однако много других общин, в которых собрались тысячи евреев, были разграблены, и евреи, находившиеся там, были убиты. В св. общине Гомель были убиты неисчислимые тысячи евреев за святость имени, а оттуда казаки отправились в св. общину Стародуб и поубивали там множество евреев; то же в св. общине Чернигове и св. общине Брагин. А в св. общине Владаве собралось множество евреев. И было убито всеми видами умерщвления около десяти тысяч душ евреев. И в других больших общинах Литвы было убито тысячи и десятки тысяч евреев! Господь да отомстит за их души. А жители св. общин Слуцк, Пинск и Брест-Литовский бежали: частично в Великую Польшу 104, а частично в г. Данциг, что у моря за Вислой. А из бедняков, оставшихся в св. общинах Брест и Пинск, было убито за святость имени несколько сот душ. Вблизи св. общины Пинск в поле враги захватили [113] сотни телег с бежавшими евреями, они были захвачены в ложбине; тогда тоже было убито множество евреев. Православным жителям св. общины Пинск поляки, однако, отомстили. Когда услышал гетман Литвы князь Радзивилл, что жители Пинска восстали и впустили в город разбойников, он направился с несколькими тысячами поляков к городу, осадил и поджег его со всех четырех концов. Разбойники, что были в городе, пытались спастись на лодках, но они утонули, а частью сгорели или же были убиты. Так он отомстил за евреев. Также и жители св. общины Слуцк отомстили православным. Они пригласили злодеев явиться к ним как можно скорее, говоря, что у них в городе есть много евреев и панов, которых они им предадут. Между тем в городе вовсе не оставалось евреев, так как они все бежали из города, не веря, что горожане будут воевать в их защиту. Когда злодеи подошли к городу, горожане стали стрелять в них с городских стен и из-за ворот из больших пушек, которые были у них, и нанесли великий урон разбойникам. Разбойники бежали, тогда горожане погнались за ними и разбили их наголову.

Бедствия св. общины Бар

Татары и православные совершенно разорили оставленный поляками лагерь, захватив в нем множество серебра, золота, телег и прекрасных коней. И отправился Хмель (д. с. е. и.) со всем своим войском на овладение укрепленных городов, находящихся в Польше, а часть своих людей он отправил захватить св. общину Бар, потому что в этом укрепленном городе было большое скопление евреев и панов. Когда бунтовщики приблизились к городу, стоявшие на стенах начали стрелять в них, и казаки не смогли подойти к стенам; в течение многих дней продолжалась осада города. Как же поступили православные горожане? Они сделали подкоп, через который разбойники проникли ночью в город, и начали убивать. Евреи и паны бежали в цитадель, стоящую внутри города, и укрепились там; среди них не было православных. Осада цитадели продолжалась много дней. Были сооружены валы и башни, неприятель стрелял из больших пушек, называемых по-немецки Rader-buchsen, до тех пор, пока цитадель не пала. Все евреи и паны, находившиеся в цитадели, были убиты всеми существующими на свете видами умерщвления, описанными выше, а имущество их было разграблено. Всего убито было в св. общине Бар около двух тысяч душ евреев. А разбойник [114] Хмель (д. с. е. и.) отправился со своим войском в св. общину столичного града Острог (эти общины были уже раньше разгромлены православными); далее он отправился в св. общину великого Дубно. Там была самая сильная в Польском королевстве крепость, находившаяся под командованием гетмана князя Доминика. После того, как князь и паны бежали с поля битвы, в городе оставалось много сотен евреев, которые были убеждены, что они найдут в крепости спасительное убежище. Когда разбойники подошли к городу Дубно, один пан с 80 воинами из людей упомянутого князя вошел в крепость, запер ее ворота на засовы и не дал проникнуть в крепость ни одному еврею. Так все евреи были убиты у стен крепости, всего 1100 душ. Когда злодей Хмель (д. с. е. и.) пришел в св. общину Дубно, он поразился мощности крепости и решил, что нет возможности овладеть ею и что глупцами были паны, бежавшие из нее. В крепости находились большие богатства и евреев и панов, но Хмель (д. с. е. и.) не осадил ее по причине ее неприступности. Оттуда он направился со своим войском в св. общину Броды, что находилась во владении пана Хорунжего, ненавидевшего Хмеля (д. с. е. и.) и пытавшегося его казнить. Поэтому Хмель (д. с. е. и.) разорил все его владения, а Броды, его резиденцию, разгромил и сжег дотла. А паны все бежали в крепость, которая была очень сильна, имела двойные стены и была окружена водяным рвом. В крепости собралось много тысяч евреев и панов, и ее осаждали в течение долгого времени, но враги не могли приблизиться к стенам, так как стоявшие на них стреляли из ружей и убили множество врагов; так они не смогли овладеть крепостью. Среди осажденных, однако, царил ужас из-за свирепствовавшего среди них мора: «Извне будет губить их меч, а в домах — ужас» 105. И умерло от заразы тысячи душ евреев. Вообще во всех подвергавшихся осаде крепостях свирепствовали эпидемии.

Бедствия столичного града Львова

После этих событий Хмель (д. с. е. и.) отправился вместе со своим войском осаждать столичный град Львов — одну из четырех наиболее крупных общин Польши. Это был большой и славный своими учеными и писателями город. Неприятель, подойдя ко Львову, расположился лагерем на поле у Высокого Замка, который находился вне стен города. Из Высокого Замка стреляли в неприятеля и убили тысячи [115] православных и татар — до тех пор, пока поляки не были принуждены из-за отсутствия воды отступить из Высокого Замка в город. Тогда горожане сожгли все дома, окружавшие стены, дабы в них не мог укрываться неприятель. Несмотря на это, неприятель захватил Высокий Замок и осадил город со всех сторон, и в городе опасались выходить из домов из-за пуль, которыми стреляли из Высокого Замка. И в городе был мор и великий голод. Вокруг свирепствовал меч и жителей обуял страх. От голода и мора умерло в городе около 10 тысяч душ. Когда враг простоял у города долгое время, не будучи в состоянии им завладеть, он стал засыпать загородные источники, из которых весь город пользовался водой. «И не стало у народа воды» 106 для питья. Тогда горожане стали говорить: «Зачем нам погибать от голода и жажды? Пошлем делегацию к неприятелю, быть может, удастся откупиться от него, отдав ему все наше добро». И послали горожане к Хмелю (д. с. е. и.) делегатов, которым поручили прийти с ним к соглашению, предложив взять как выкуп за их жизни золото и серебро. Это предложение пришлось Хмелю (д. с. е. и.) очень по душе, и он сказал своим подчиненным: «Что пользы будет, если мы их убьем? Лучше возьмем в выкуп все их достояние». И он послал в город своего полковника, по имени Гловацкий, происходившего из польских панов, но присягнувшего ему и изменившего своему королю (о чем была речь выше), с несколькими начальниками из казаков договориться о соглашении. После этого к Хмелю (д. с. е. и.) было послано из города для переговоров о выкупе много панов и почтенных жителей, среди них львовский штадлан 107 р. Шимон. Было условлено, что город, как евреи, так и паны, должен дать выкуп в размере 200 000 злотых 108. Но так как в наличности не было такой суммы денег, отдавали серебряные и золотые вещи и другие товары за бесценок, ниже торговой оптовой цены. Серебро и золото взвешивали на больших весах все одно, что олово, и отдавали за полцены. Так была обобрана св. община Львов и уподобилась пруду, из которого выужена вся рыба 109. Если бы господь не смилостивился над своим народом, сынами Израиля, находившимися во Львове в количестве тысяч и десятков тысяч, отличавшимися великою ученостью и совершившими столь великое покаяние, что их мольбы достигли небес, вследствие чего господь побудил злодеев пойти на соглашение, — если бы не все это, и город оставался бы в осаде еще с неделю, все жители погибли бы от голода и жажды. [116]

И отправился оттуда неприятель и осадил св. общину Жолкиев. Когда он приблизился к стенам города, желая приставить лестницы, на него была вылита со стен кипящая вода. Злодеи отступили, и стоявшие на стенах стреляли в них из ружей и убили многих. Тогда злодеи стали совещаться, говоря: «Не лучше было бы послать людей в город, чтобы достигнуть соглашения, по примеру того, как мы поступили в св. общине столичного града Львова?». И они отправили своих представителей в город, которые сказали горожанам: «Вы ничем не лучше жителей столичного града Львова, а ведь они не смогли устоять против нас и пошли с нами на соглашение. Посему, если вы договоритесь с нами — хорошо, если же нет — мы придем к вам со всем войском и осадим город, а потом учиним над вами расправу и поубиваем вас всяческими способами, как мы это делали во всех других местах». Жители города согласились с предложением злодеев договориться в ними, и они послали к ним из города на переговоры одного ксендза, одного пана и [117] одного еврея из Чернигова-на-Руси, и они сошлись на том, что горожане дадут казакам двадцать тысяч злотых и две тысячи упомянутому полковнику Гловацкому. И ушли казаки оттуда. И оставалось там только несколько тысяч казаков, которые должны были охранять город от других казаков, дабы они не осадили город вновь. И так они поступили со всеми крепостями, что в Малой Польше, на Руси, в Подолии и Литве, которые они подвергли осаде и утеснению.

А в укрепленных городах — Каменец-Подольске, св. общине Язловцы, св. общине Бучач, св. общине Комарно, св. общине Белз и св. общине Сокольского монастыря — паны и евреи, находившиеся там, устояли против неприятеля. Стоявшие на стенах стреляли в них из пушек и поубивали множество злодеев, и не смогли злодеи овладеть ни одной из упомянутых крепостей; и они отступили оттуда с великим позором, а жители упомянутых городов не пожелали дать им денежный выкуп, хотя бы и небольшого размера. Но великий мор и голод все же царил во всех этих местах, и от него умерли тысячи и десятки тысяч евреев. А св. община Перемышль была великим и прославленным своими учеными и писателями городом, и он также был подвергнут осаде, и едва не был захвачен; но господь с небес сжалился над ним. К городу подошел один пан, по имени Кроняк, и с ним 600 воинов, и он своей мудростью спас город. Все же города и села до реки Сан были разрушены.

Оттуда отправился неприятель к св. общине Нароль и осадил город 110. В городе собрались десятки тысяч евреев и тысячи панов, и среди них не было ни одного православного. Нароль состоял из трех городков, расположенных один подле другого. Евреи сперва решили бежать из города, но начальник города не дал им этого сделать. Он сказал: «Постоим против неприятеля и будем воевать с ним по примеру других укрепленных городов». А после того, как началась осада города, неприятель захотел столковаться о выкупе, и евреи готовы были пойти на это предложение, но начальник города воспротивился этому. Война продолжалась три дня, и неприятелю был нанесен сильнейший урон. Тогда злодей Хмель (д. с. е. и.) прислал многочисленное подкрепление — все одно, что песок на берегу моря, — и 17 хешвана 5409 г. (2 ноября 1648 г.) они овладели городом. Сперва они убили начальника города — его имя было Лащ 111, с него живого сдирали кожу и подвергали самым различным уже описанным выше пыткам; после этого посредством [118] всевозможнейших видов умерщвления было убито более 12 000 евреев, многие утонули; несколько сот евреев заперлись в синагоге. Но казаки разбили двери и, убив всех находившихся там, сожгли синагогу вместе со всеми убитыми. Так во всей Польше не было резни равной Нарольской. А многих татары взяли в плен. И все три городка были сожжены и обращены в пепел, словно Содом. Одна женщина, которая, прячась среди трупов, осталась в живых, рассказала мне, что, подобно ей, спаслось несколько сот женщин и детей и немного мужчин. В течение пяти дней у них не было никакой пищи и они ели человечину; отрывали куски от трупов и, изжарив их на огне, съедали. А много тысяч трупов было съедено собаками и свиньями. Оставшиеся в живых дали знать в св. общину Перемышль и оттуда были посланы люди, а с ними на много сот золотых тканей на саваны, и они предали земле трупы. Господь да воздаст им за доброе дело.

Бедствия св. общины Замостье

Оттуда пошел злодей Хмель (д. с. е. и.) со всем своим войском, татарами и православными, многочисленными, словно песок на берегу моря, и осадил св. общину Замостье. Это был город чрезвычайно мощно укрепленный, с двойной стеной и окруженный водяным рвом. И как только подошел неприятель к городу, горожане сожгли дома, прилегающие к стене, чтобы в них не мог укрываться неприятель. И они не подпускали неприятеля к городу на расстояние ближе двух миль; так продолжалось много дней. В течение этого времени враг распространился по всем общинам, что в округе города, и совершил большую резню в св. общине Томашов, св. общине Щебржешин, св. общине Турбин, св. общине Грубешов, св. общине Тарноград, св. общине Белгорай, св. общине Горже, св. общине Красник. Там были убиты тысячи и десятки тысяч евреев. Так же и на Волыни в св. общине Владимир-Волынске, в св. общине Луцк, в св. общине Кременец и в их прикагалках была большая резня, и много тысяч евреев было убито. В св. общине Кременец один злодей взял нож еврейского резника и зарезал им несколько сот еврейских детей. Он спрашивал своего приятеля: кошерное ли это мясо или трефное 112? Когда тот отвечал: «трефное», он бросал тело ребенка собакам. Потом брал другого мальчика на бойню, резал его, тогда приятель говорил: «кошерное». Они подвергали мясо осмотру (как это поступают с мясом козлят и овец) 113, и, надев его на шест, носили по [119] всем улицам города, возглашая: «Кто хочет купить козлятину или овечину»? Господь да отомстит за их кровь. Возле Быхова злодеи настигли несколько сот телег с евреями, они всех поубивали. То же и в других общинах, так что нет возможности все описать. Всего они разгромили более семисот общин во всех местностях вплоть до Вислы. И продолжалась осада Замостья много дней, но неприятель не смог взять крепости, ибо ее начальником был пан по имени Вайер из немцев, у него было 600 немцев солдат, и они стреляли со стен в неприятеля из ружей и убили множество народа. Однако мор и голод царил в крепости, и от них умерло несколько тысяч евреев. Так как осада затянулась, то неприятель пошел на уловку и пустил под небеса путем чародейства огненного змея, который должен был служить им знамением: «если змей направится к городу — это будет знаком, что мы покорили его, если же он направится на нас, значит мы отступим». И вот в полночь они увидали, что змей поднялся под небеса и стоял почти полчаса, обращенный к городу, а потом повернул к лагерю. Казаки и татары увидали в этом дурное знамение 114, и, решив что их ждет напасть, они немедля послали сказать горожанам: «Чем умирать от голоду, разве не лучше будет вам откупиться от нас, подобно тому, как поступили в столице, во Львове?». Когда горожане услышали это, они поторопились осуществить предложенное и сошлись на выкупе в двадцать тысяч злотых. После этого татары и казаки подошли к стенам города и привели с собой много пленных для выкупа. И евреи, находившиеся в городе, выкупили несколько сот пленных. Господь да воздаст им за благодеяние.

И отправился злодей Хмель (д. с. е. и.) со всем своим войском, православными и татарами, по направлению к св. общине столичного города Люблин. А она одна из четырех наибольших общин в польской стране, и нет подобной ей во всем королевстве по учености, величию, благотворительности. Более почтенные жители-евреи уехали из города за реку Вислу и оставили в городе несколько сот хозяев из бедноты, передав им большие средства для благотворения среди городских бедняков и особенно среди беженцев из разных мест. А между тем все паны князья королевства Польского съехались в св. общину Краков, столицу Польши, для выборов короля, дабы не была впредь страна, что стадо без пастыря. И совещались там паны и князья, но все не могли сойтись на том, кому быть над ними королем. Часть их желала, чтобы воцарился [120] гнезненский кардинал Казимир (да возвеличится его слава) 115, а часть желала его брата Карла, а другие хотели, чтобы воцарился князь Семиградский Ракоци из Венгрии. Когда об этом услышал злодей Хмель (д. с. е. и.), он послал в св. общину Краков к панам и князьям посланцев с поручением сообщить: если они выберут королем гнезненского кардинала Казимира (да увеличится его слава), то он отступит и не будет более воевать против них. Когда князья и паны услыхали это предложение, оно им очень пришлось по душе, и они посадили над собой королем Казимира (да увеличится его слава) 116, второго сына упомянутого выше короля Сигизмунда.

И было в 5409 г., в месяце хешване (ноябрь 1648 г.), и короновался наш господин король Казимир (да увеличится его слава, и да возвеличится его королевство, и да падут пред ним его враги, и да узрит он свое потомство, и да живет долго, ибо он справедливый благочестивый король и благожелательно относится к евреям). Он взял себе в жены жену своего умершего брата короля Владислава. И как только он вступил на престол, он тотчас же отправил послание злодею Хмелю (д. с. е. и.), в котором предлагал ему вернуться в свои пределы со всем своим войском, обещая уладить к обоюдному удовлетворению все его претензии к королевству Польскому. И было, когда отправился злодей Хмель (д. с. е. и.) со всем своим войском на овладение столичным градом св. общины Люблин, и был на расстоянии только четырех миль от города, его настигло послание короля, предлагавшее ему вернуться. Он немедля исполнил предложение и с радостью отошел назад. И в продолжение всей зимы отдыхала страна от войны. Это несомненно случилось в воздаяние великих заслуг св. общины Люблин, которая оказывала благодеяния всем братьям дома Израилева — как умершим, так и оставшимся в живых, — спасшимся в ней от меча. Их благочестие — вот что было причиной тому, что Люблин избежал вражьего меча. Однако все то время, пока неприятель был в окрестностях Люблина, город был наглухо закрыт; никто в него не проникал и никто из него не выходил. В городе был великий мор, от которого умерло более десяти тысяч евреев.

Также среди тех евреев, что бежали по ту сторону реки Вислы, был большой мор во всех местностях их жительства. И они бросали своих умерших на кладбище во мраке ночи, дабы этого не видели христиане, не злорадствовали и не ликовали, глядя на их могилы. И это был не обычный мор, а [121] болезнь, называемая «горячкой», возникающая от трудностей пути и от потрясений. А многие бедняки, которых христиане не впускали в свои дома, скитались по всем перекресткам и умирали от холода и голода. Они друг другу не приходили на помощь 117, отец не имел сострадания к сыну... От этой болезни умерло более ста тысяч душ (да хранит и спасет нас господь). Евреи чрезвычайно обеднели. То немногое, что им удалось спасти из золота, серебра и одежды, они продавали: золото и серебро — за полцены; шелковое платье и прочную одежду — за треть цены, а книги вовсе утратили стоимость, их не покупали, ибо тора спряталась в укромный угол. Ведь золото, серебро и одежду покупали не евреи...

И было, когда услыхали евреи, что неприятель отступил в свои пределы, а паны следуют за ними, возвращаясь по домам в свои владения, — то и евреи начали возвращаться по своим местожительствам — туда, где уже водворились польские паны. И так они вернулись вплоть до св. общины Заслав. А оттуда дальше — не было в то время ни пана ни еврея, — ибо в тех местах было много бунтовщиков, и паны боялись туда отправляться. А в св. общине Острог, св. общине Заслав, св. общине Кременец был князь Доминик (да возвеличится его слава) и князь Корецкий, и у них было около двух тысяч воинов, и евреи, уповая на бога, понадеялись на них, Они были убеждены, что найдут для себя и своих домочадцев пропитание, и что горожане уплатят все, что они им должны. [122]

Второе бедство св. общины Острог

Жители св. общины Острог поступили хитро. Сначала они прикинулись хорошо относящимися к евреям. Они разослали по всей округе письма, в которых приглашали евреев вернуться домой, не боясь казаков, ибо, как они писали, король заключил мир. А бедняки-евреи, уверенные, что горожане пишут искренно, очень обрадовались и приблизительно 300 душ их вернулось в св. общину Острог. Через три недели после возвращения евреев (от начала месяца адара до вторника 18 числа этого же месяца (Конец февраля — начало марта) острожские горожане обратились к казакам, находившимся в округе города, с просьбой явиться к ним поскорей, так как в городе находится много евреев и панов из поляков, и они обещали оказать казакам содействие. И вот в ночь на среду 19 адара (марта) пришло в св. общину Острог несколько тысяч казаков, и они убили всех панов и евреев, и те не успели даже подняться с постелей. Спаслись только три еврея и один польский военачальник с 80 воинами. Казаки бросились преследовать их, и когда из города вышло в погоню за бегущими поляками несколько тысяч православных, поляки повернули на преследующих их, и множество из них поубивали; только немногие спаслись бегством в город. Когда обо всем этом услышали паны и евреи, находившиеся в св. общине Заслав и в других общинах, расположенных невдалеке от св. общины Острог, они все бежали, спасая свои жизни, некоторые в св. общину великого Дубно, некоторые в св. общину Олыка, а некоторые в св. общину Кременец. Когда услыхал король Казимир (да возвысится его слава) и паны, что православные продолжают бунтовать, он назначил гетманом пана Фирлея и послал с ним на войну против православных 30 000 человек. И отправился гетман Фирлей со всем своим войском в св. общину Острог, чтобы отомстить горожанам, и он учинил над ними суровую расправу. Оттуда он направился в св. общину Заслав. Расположившись большим боевым порядком у нового предместья Заслава, вблизи от крепости, в которой засели православные, он отомстил заславским горожанам. Там к нему присоединилось несколько сот храбрецов из еврейской бедноты, они также выступили отомстить своим врагам. И послал гетман Фирлей несколько тысяч поляков и несколько сот евреев по окрестным местностям, где были восставшие православные, и они воевали против них и нанесли православным тяжкие [123] поражения и покорили все эти места. Они всюду имели удачу. Также воевода кременецкий, по имени Ланцкоронский, большой храбрец, находившийся с несколькими тысячами воинов в св. общине Ожговец в девяти милях от св. общины Заслав, нанес православным тяжкое поражение. Так поляки имели большую удачу все время, пока стояли лагерем у общины Заслав. Двенадцать недель они стояли там и мстили православным, воздавая за все содеянное ими.

И отправился гетман Фирлей со всем своим войском из св. общины Заслав на соединение с войском воеводы Ланцкоронского. И дошел гетман Фирлей со своим войском до города Чолганский-Камень и там, соединившись с Ланцкоронским, он расположился большим лагерем. Когда услыхал злодей Хмель (д. с. е. и.), что поляки выступили на войну против него, разорили множество православных поселений и нанесли православным тяжкие поражения, он в течение трех месяцев прикидывался бездействующим, а между тем собирал все свое войско и пригласил татарского хана явиться со своими полчищами. Когда гетман Фирлей услыхал, что православные и татары соединяются в третий раз, он обратился с просьбой к королю Казимиру (да увеличится его слава) объявить по всему королевству Польскому сбор панов на войну в помощь их братьям. Король так и поступил. Он приказал возвестить по всей своей стране: всякий пан, записанный в королевских реестрах, должен отправиться в поход, либо поставить вместо себя своего крепостного. А кто не отправится на войну, тот утратит свое шляхетское достоинство. И в то время, как паны медленно, по своему обыкновению, двигались в поход на своих экипажах, татары и православные, которых было, что песок в море, поспешно собирались. Когда православные приблизились к полякам, польский обоз находился еще на расстоянии шести миль от св. общин Бжеркощь и Збараж. Там к полякам присоединился выступивший из св. общины Львов князь Вишневецкий и пан Хорунжий, его шурин; и с ними было много тысяч воинов. И расположились поляки лагерем в св. общине Збараж, они сильно укрепили город, насыпали вокруг него вал и вырыли водяной ров.

И вот в первый день месяца аба 5409 г. (10 июля 1649 г.) появились хан, король татарский и с ним множество татар (все одно, что песок на берегу моря) и одновременно с ними злодей Хмель (д. с. е. и.), с которым было такое же множество православных, и они обложили польский стан издалека. Они не смогли приблизиться к крепости, так как [124] стоявшие на стенах стреляли в них из пушек и убили сотни и тысячи. И так они осаждали польский лагерь в течение семи недель, пока не умерло множество панов от голода, а гетман Фирлей пал в бою. Но князь Вишневецкий, чтобы поднять дух народа, подделал королевские послания, в которых будто бы сообщалось, что король идет с большим войском к ним на выручку. На самом же деле ничего подобного не было, и они были совершенно отрезаны, и князь Вишневецкий поступил так только для того, чтобы укрепить дух народа. Если бы не это, они отдались бы в руки неприятеля, будучи более не в силах переносить ужасный голод, который царил в польском лагере. От голода они поедали лошадей и собак. Иногда князь Вишневецкий делал подкопы, через которые он вместе со своим шурином, паном Хорунжим, и с войском совершал внезапные вылазки против лагеря осаждающих их православных и татар и наносил им тяжкие поражения, убивая тысячи и десятки тысяч. Князь Вишневецкий всегда был впереди всех, чтобы ободрить народ, и не давал ему поддаваться страху 118.

Когда король Казимир (да увеличится его слава) услыхал, что польское войско осаждено татарами и православными и находится в бедственном положении, тогда он сам своей собственной особой выступил на войну, и с ним было около двадцати воинов. За ним начали собираться и польские паны, но король не стал их дожидаться и выступил со своими двадцатью тысячами на выручку осажденным полякам 119. Когда король приблизился к стану державших осаду татар и православных, он и его войско было окружено сотнями тысяч врагов. Войско оторопело, и у поляков так замер дух, что ни один не обнажил своего меча. Король оглянулся во все стороны и увидал, что его окружают одни только трусы, и он очень рассердился и воспылал гневом. Еще немного — и король попался бы в руки татар. Когда король осознал опасность своего положения, он отошел со своим войском к городу Зборову. Туда — в этот небольшой город — ввиду недалекого расстояния удобнее всего было отступить. И сказал король своему народу: «Побегу я в тот город, он же мал, и сохранится жизнь моя» 120. Король со всем своим войском укрылся в этом городе, и он в продолжении двух дней воевал из Зборова с татарами и православными. Тогда же послал король пана Оссолинского, своего канцлера, к татарскому хану, для того, чтобы договориться с ним о мире, на который злодей Хмель (д. с. е. и.) поневоле был бы принужден дать и свое согласие 121. [125] Немедленно военные действия против короля были прекращены, и недавний враг — хан, король татар, — отправился в сопровождении нескольких сот татар в город Зборов на переговоры с королем, чтобы в личной дискуссии с ним достичь соглашения.

Стороны сошлись на том, что король (да увеличится его слава) обязывался уплатить хану 200 000 злотых в возмещение неуплачиваемой в течение ряда лет установленной в пользу хана дани. Было также установлено, что за 100 000 злотых хан должен освободить двух гетманов. В качестве заложников до уплаты дани король послал хану нескольких знатных панов.

Когда злодей Хмель (д. с. е. и.) доведался, что татары заключили мир с королем, он, опасаясь за свою жизнь, тоже поехал в Зборов к королю. Припав к ногам короля и слезно умоляя его о прошении, он говорил, что паны сами были причиной всего того, что произошло. Он говорил с королем еще обо многом, что осталось для всех тайной. Однако король считал себя не подобающим вести с ним лично переговоры, и он сносился с Хмелем (д. с. е. и.) через посредника. И они сошлись в следующем; Хмель (д. с. е. и.) должен был со всем своим войском отойти в свои пределы, а король должен был к нему туда послать для переговоров о соглашении пять важных панов, прозываемых по-польски комиссарами. Хмель (д. с. е. и.) желал, чтобы число казаков, освобожденных от королевских податей и панских повинностей, было, как прежде установлено, в 30 тысяч, и чтобы эти 30 тысяч казаков он имел право набирать всюду, где ему заблагорассудится: как в местностях, принадлежащих королю, так и в местах, находящихся во владении шляхты; чтобы город Чигирин с округой был передан ему и его наследникам в вечное владение; чтобы он, либо кто-либо другой из казаков, был один из семи воевод, заседающих в совете короля; чтобы король запретил евреям селиться в местах, где будут жительства этих 30 000 казаков 122; и еще он поставил множество совершенно неприемлемых условий. Король уклонился на этот раз от решения, уговаривая Хмеля (д. с. е. и.) вернуться домой, где пять комиссаров достигнут с ним соглашения. После этого татары и православные вернулись по домам, а по дороге татары жестоко расправились по городкам и деревням с православными, бунтовавшими против короля. Некоторые считают, что сам король дозволил татарам разгромить местности, в которых было много бунтовщиков. И была [126] сожжена св. община Острог с округой и св. община Заслав с округой, и св. община Кременец с округой и св. община Базилья с округой, и св. община Сатанов с округой — все вплоть до св. общины Каменец-Подольск. Вся местность длиной и шириной в двадцать миль была разорена и сожжена, а православные, которые жили там, частью были убиты, а десятки тысяч были уведены в плен. Остались только те, которые спрятались в лесах и оврагах. Так господь отомстил им за евреев, и они сами считали это возмездие заслуженным 123. И отдыхала страна от войны весь 5410 (1650) год вплоть до пасхи 5411 г. (1651 г.).

И было после праздника сукот 5410 г. (1650 г.), и возвратились по своим владениям польские паны, а также и жалкие остатки евреев. Осиротевшие, более чем настоящие сироты, они были неимущи и бедны. Однако евреи и дома не нашли успокоения, потому что была чрезвычайная дороговизна и совершенно не было средств пропитания. Беднота из православного народа умирала тысячами и десятками тысяч от голода. Голод, собственно, был не столько из-за недостатка хлеба, сколько из-за отсутствия денег, так как казаки и татары отняли у них все добро 124. Богатые же православные большею частью бежали в Заднепровье к казакам, боясь мести со стороны панов, а оставшиеся закапывали свои деньги в землю, чтобы их не отняли паны, и прикидывались бедняками. А несчастные евреи, несмотря на то, что находились в крайней нужде, представлялись народу и панам богачами, и отовсюду к ним обращались с «дай, дай» 125. Король и паны требовали податей, а у них не было и гроша денег, и они отдавали десятину с сохранившихся у них жалких остатков золота, серебра, платьев, которые расценивались в полцены. А потом наступили и другие расходы, например, оплата солдат и т. д., и они снова давали десятину с оставшегося у них, словно десятину Раби (Иегуды) 126, пока у них самих не осталась только десятая часть их состояния. И хотя нищета их все время росла, они не переставали возносить хвалу и благодарность господу за ниспосланный мир. А в местностях, где проживали казаки, шла бойкая торговля, ибо казаки разбогатели, как цари, от награбленного еврейского и панского добра. Однако ни один пан или еврей не мог туда проникнуть до тех пор, пока не было заключено соглашение. Евреям и панам дозволялось жительство вплоть до св. общины Павлович включительно, но не дальше. И удерживали казаки в своих руках русскую землю на протяжении [127] ста миль в ширину и ста миль в длину как залог до заключения мира с панами 127.

В это время король (да будет возвеличена его слава) издал указ, в силу которого всякий, кого насильно принудили изменить своей вере, получал право вернуться в нее 127. И вернулись в еврейство все насильно окрещенные. В местностях, где евреям дозволялось проживать, они публично вернулись в еврейство, продолжая жить на своих местах; проживавшие же на землях казаков, где евреям, согласно указу короля, жить нельзя было, бежали оттуда. Женщины, которые вышли замуж за казаков, также бежали в местности, где евреям дозволялось проживать. Так в еврейство вернулось много сотен насильно окрещенных. Во всех местностях, где были убийства евреев, оставалось много сотен окрещенных мальчиков и девочек. Их евреи силою отбирали от христиан. Выяснив путем тщательных справок, из какой семьи происходит ребенок, они записывали это на амулет, который вешали ему на шею. Множество женщин стало «агунами» 128, также и множество вдов обратились в «агун», так как их девери 129 ушли в дальние страны. Для облегчения их участи гаоны ваада четырех стран издали ряд соответствующих постановлений 130. Они также установили на веки вечные по всей Польше публичный пост в 20-й день месяца сивана, в день резни в Немирове, первой общине, которая обрекла себя на избиение ради святости имени 131. Да зачтутся нам их заслуги, и да отомстит господь за их кровь!

После всего этого король возвеличил князя Вишневецкого над всеми панами и назначил его главнокомандующим всего польского войска. Последний согласился принять это звание, поставив только условием, что главнокомандование будет за ним сохранено пожизненно, что это звание не будет у него отнято, даже если вернутся оба гетмана, взятые в плен татарами. Только если будут приняты эти условия, он обещал выступить со своим войском в Заднепровье, чтобы с божьей помощью усмирить казаков и вернуть каждому его владение. Когда злодей Хмель (д. с. е. и.) услыхал обо всем этом, его обуял страх за свою жизнь, и он, опасаясь, что король примет поставленные Вишневецким условия, немедленно попросил хана татарского освободить из заключения обоих польских гетманов, беря на себя взнос оставшейся еще не уплаченной части выкупа. Делал он это не из любви к гетманам, а из ненависти к князю Вишневецкому и из опасения, что тот станет военачальником. Хан татарский так и поступил, и он освободил обоих гетманов — имя [128] первого было Потоцкий, а второго Калиновский. Король и все паны были поражены, узнав, что гетманы отпущены татарским ханом; они не знали истинной причины этого, и король восстановил обоих гетманов в их должностях 132. В эти дни злодей Хмель (д. с. е. и.) выступил со всем своим войском против Валахии и опустошил ее за то, что там укрывалось множество панов и евреев, и за то, что валахи силой отбили у татар несколько сот пленных и отпустили их на свободу 133. По возвращении из валашского похода казаки привезли с собой громадную добычу, значительную часть которой они продали евреям. Во время этого похода ни один еврей не пострадал, ибо тогда казаки соблюдали мир по отношению к евреям. В эти дни взбунтовались также и православные из Московии против короля польского, и к ним присоединилось множество праздношатающихся казаков. Тогда злодей Хмель (д. с. е. и.) отправил послания к королю, в которых заверял, что королю не следует тревожиться из-за восстания московитов, что он сам пойдет со своими казаками воевать с ними и вернет их снова под руку короля 134. Но король, по своей мудрости, разгадал гнусный замысел Хмеля (д. с. е. и.), и против его желания заключил мир с московитами. В эти дни король польский послал многих почтенных панов, прозываемых по-польски комиссарами, прийти к соглашению с казаками; они, однако, не смогли столковаться с последними, так как те требовали много такого, что было направлено против короля и панов. Так тянулись переговоры до праздника пасхи 5411 г. (1651 г.).

И было накануне упомянутой Пасхи, и собрались татары и православные в четвертый поход. И евреи выпили в эту пасху четыре чаши горечи 135. Казаки перебили много сот евреев и еще много сотен было уведено в плен к татарам. И эти «новые бедствия заставили забыть прежние» 136 и бежал Яков 137 в четвертый раз. Евреи бежали вплоть до св. общины столичного града Львов. И выступил король (да будет прославлено его имя) собственной особой воевать против православных и с ним 300 000 польских воинов и 80 000 немцев, французов и испанцев, а также 1 000 воинов-евреев. А еще триста тысяч польских воинов было оставлено в окрестностях Люблина, чтобы сосредоточение всего войска в одном месте не произвело голода. Со дня основания королевства Польского по сегодняшний день не собиралось вместе такого множества поляков, как на этот раз; а татар и православных было колоссальное, не поддающееся подсчету количество, точно песок морской. И расположился король великим [129] лагерем; свой шатер он разбил в монастыре, что в св. общине Сокаль, а остальной люд разместился в лагерях между св. общиной Сокаль и св. общиной Берестечко, и с ними были два гетмана и князь Вишневецкий. Татары и православные появились внезапно, оглашая по своему обычаю воздух дикими и громкими криками. Они решили: «Нападем на поляков и, как уже случалось прежде, разобьем их». Но они не знали, что господь был с нами и с королем (да возвеличится его слава). Сначала они наносили полякам поражение, однако потом поляки, поддержанные немцами, взяли верх, нанесли татарам и православным жесточайшее поражение и почти истребили их во время преследования. Татарский хан с великим позором убежал в сторону с жалкими остатками войска; он захватил с собой в плен злодея Хмеля (д. с. е. и.) в наказание за то, что тот не предупредил его, что у короля польского есть такое множество народа, и за то, что он был причиной его позорного отступления с остатками войска и гибели его народа. Все великие вельможи татарские были пленены польским королем, и среди них был племянник хана. А казаки, которых в течение нескольких дней осаждали поляки, бежали во мраке ночи, оставив свои палатки, лошадей и телеги, наполненные всяким добром. Спасая свои жизни, они бросили свой лагерь в полной неприкосновенности 138. А король (да возвеличится его слава) вернулся домой 17 аба 5411 г. (августа 1651 г.) в сопровождении всех своих панов и слуг с великим ликованием и в добром расположении духа. И послал хан татарский письмо к королю (да возвеличится его слава), в котором просил отпустить на свободу его племянника, в обмен на которого он выдаст врага короля злодея Хмеля (д. с. е. и.), находившегося в то время у него в плену; в обмен на своего племянника хан также обязывался освободить из плена 4 000 знатных польских панов. Однако король не согласился, и он гордо ответил татарскому хану: пусть он крепко бережет злодея Хмеля (д. с. е. и.), ибо он отберет его у хана в его же доме. Этим король хотел сказать, что он со всем своим народом обратился войной и против татар. И послал король двух своих гетманов и князя Вишневецкого и с ним 150 000 воинов покорить православные города, находящиеся в Руси, а после этого они должны были отправиться на войну с татарами. И так они поступили, и покорили один за другим русские города.

В это время паны преисполнились завистью к князю Вишневецкому, слава которого все время возрастала, и они [130] дали ему отравленный напиток. И умер князь Вишневецкий. Да будет благословлена его память 139. Он оставил после себя сына 16 лет; он был тоже храбрым воином и он занял место своего отца. Когда услыхал татарский хан, что умер отважный воин — упомянутый князь — и что два гетмана выступили воевать против него, он примирился со злодеем Хмелем (д. с. е. и.), уплатившим за себя выкуп в размере восемнадцати миллионов, т. е. восемнадцать раз сто тысяч золотых 140. Хмель еще более усилился. И собрались татары и православные в громадном числе (все одно, что песок в море) в пятый раз на войну с польским королем. И возобновилась — после праздников 5412 г. (1652 г.) — великая война в Польше, и продолжается эта война по сегодняшний день. Временами одолевает неприятель, временами берет верх король. А евреи, чем дальше, все больше нищают. К этому прибавился еще великий мор по всей Польше, и умерло в св. общине Краков и в других общинах Польши в течение лета 5412 г. (1652 г.) более двадцати тысяч душ (господь да смилостивится над ними). И по сегодняшний день царят по всему королевству Польскому меч, голод и великий мор. Так «новые бедствия заставили забыть прежние, и каждый день появляется напасть лютее предшествующей» 141. «Утром они говорили: «О, если бы пришел вечер», а вечером говорили: «О, если бы наступило утро» 142. На них осуществлялось сказанное: «И всякую болезнь и всякую язву, не написанную (и всякую написанную) в книге закона сего, Господь наведет на тебя, доколе не будешь истреблен; и останется вас немного, тогда как множеством вы подобны были звездам небесным... И рассеет тебя Господь Бог твой по всем народам, от края земли до края земли» 143, что ж мы сможем сказать, чем оправдаемся, чем сможем опровергнуть свои грехи? Ведь наши прегрешения сами свидетельствуют против нас 144. Господь нашел грехи рабов своих 145. А может ли быть несправедливым его суд? Мы только можем сказать: «Господь кого любит, того наказывает» 146 и вспомните данное в талмуде толкование стиха: «Начинайте от святилища моего» 147, вместо «святилища» следует понимать «святителей» 148, а ведь известно, что со дня разрушения храма праведники несут наказание за грехи современников 149.

А теперь я перейду к описанию обычаев Польши, основанных на благочестии и справедливости 150

Как сказано в трактате «Абот», Симеон-Праведник 151 из мужей великого собора 152 говорил: «На трех устоях стоит [131] мир: на Торе, на богослужении и на благотворительности» 153, а р. Симеон бен Гамлиел 154 говорил: «На трех устоях покоится мир: на правосудии, на правде и на миролюбии» 155. На этих шести столпах — основах, на которых зиждется мир, — покоились обычаи Польши.

Столп Торы 156. Это настолько хорошо известно, что не требует доказательств: нигде во всем рассеянии Израиля не изучали так много тору, как в Польше. В каждой общине учреждали иешивы 157 и назначили щедрое вознаграждение рош-гаиешиве 158 для того, чтобы он мог содержать иешиву, не испытывая забот, и обратить изучение торы в свою профессию. Круглый год рош-гаиешива не выходил за порог своего дома, кроме как в бет-гамидраш 159 и в синагогу, и день и ночь он трудился над изучением торы. Каждая община содержала бахуров 160, обеспечивая каждого определенной суммой, выдаваемой еженедельно, чтобы они могли учиться у рош-гаиешивы. И к каждому бахуру прикрепляли не менее двух мальчиков, которые учились у него всему тому, что он усвоил, изучая Талмуд и его комментаторов, благодаря этому бахуры приобретали навык в казуистических прениях. Мальчики приписывались к столу благотворителей или к общественной кухне. Если в общине было не менее 50 домохозяев, то она содержала не меньше тридцати бахуров и мальчиков. У домохозяина находился обыкновенно один бахур с его двумя мальчиками; и по крайней мере сам бахур пользовался всегда столом наравне с сыновьями хозяина. Хотя бахуры обеспечивались общиной, домохозяева кормили их на свой счет.

А некоторые богатые домохозяйки дозволяли и мальчикам всегда питаться за их столами, и таким образом они втроем получали питание и питье весь год. И почти не было дома во всей Польше, где бы не изучали Тору: либо сам хозяин дома был ученым, либо сын или зять его занимались учением, либо же бахур из питавшихся за его столом. Иногда бывало и так, что все они вместе в одном доме исполняли это, как сказал Рабба в трактате «Шабат» (80, 1): «Кто любит ученых, у того и дети будут учеными; кто оказывает почет ученому, у того и зятья будут учеными; кто имеет страх перед учеными, тот и сам будет ученым».

Поэтому в каждой общине многие были сведущи в законе, и если состояла община из 50 домохозяев, то было в ней 20 знатоков, называвшихся именем «морейну» — «учитель наш» — или именем «хавер» — «принадлежащий к сообществу». И рош-иешива был над всеми, и все мудрецы были [132] подчинены ему и ходили с покорностью к нему в иешиву.

И таков был порядок учения в Польше. Летом от новомесячия ияра до 15 аба, а зимой от новомесячия хешвана до 15 швата бахуры и мальчики должны были учиться у рош-иешивы. А после 15 швата или 15 аба бахуры и мальчики имели право идти учиться, куда захотят. От новомесячия ияра до праздника Шавуот летом и от новомесячия хешвана до праздника Хануки зимой изучали все учащиеся иешивы с большим усердием Гемару с комментариями Раши и Тосафот. Каждый день учили они галаху,. то есть лист Гемары с комментариями Раши и Тосафот, называемый галахой.

И ходили все знатоки и бахуры, которые были в общине, и всякий, в ком был аромат Торы, в иешиву к рош-иешиве. Рош-иешива один сидел в кресле, а все знатоки и прочие учащиеся иешивы стояли вокруг него. Они дискутировали друг с другом по вопросам галахи до того, как приходил рош-иешива в иешиву, а когда он входил в иешиву, то каждый спрашивал рош-иешиву о сложном для него вопросе по галахе, и рош-иешива отвечал и объяснял каждому. После этого все замолкали, и рош-иешива говорил свое новое толкование галахи. После того, как он заканчивал все толкования, он объяснял каждому противоречия и трудные места в толковании Гемары у Раши и Тосафот, слова которых часто скрывают смысл друг друга, и затруднял слушателей неясными и сокращенными местами в комментариях Раши и Тосафот. Затем он объяснял их, и его объяснения также скрывали смысл друг друга, и вопрос оставался. Тогда он давал на этот вопрос второй ответ, и так далее, пока галаха не становилась ясной. Летом слушатели уходили из иешивы не раньше, чем после полудня.

От праздника Шавуот до Рош-га-Шана и от праздника Хануки до Пасхи рош-иешива не занимался так подробно разбором противоречий, а изучал со знатоками раввинские решения по галахе с объяснениями по кодексу «Арба турим». С бахурами же он учил сочинения Алфаси или другие книги. Во всяком случае, занимались до 15 аба или до 15 швата Гемарой с комментариями Раши и Тосафот, а после этого, до Рош-га-Шана или до Пасхи соответственно, занимались только раввинскими решениями или другими книгами.

За несколько недель до 15 аба или 15 швата рош-иешива оказывал почет своим учащимся и позволял каждому разъяснять вместо себя противоречия перед бахурами и [133] знатоками в иешиве. И они разъясняли противоречия, а рош-иешива слушал их и дискутировал с ними, чтобы изощрялся ум учащихся иешивы. И изучали во всем польском государстве один трактат по порядку из шести разделов.

Каждый рош-иешива имел одного служителя, который ходил каждый день из одного хедера в другой, чтобы учились мальчики, и богатые, и бедные. Он предостерегал их во все дни недели, чтобы они учились, а не гуляли по улицам, и в четверг должны были все мальчики вместе являться к га-баю, поставленному над Талмуд-Торой. Габай спрашивал их то, что они учили в течение недели, и если кто не знал того, что учил, или ошибался в одном слове, то того служитель бил большими розгами по приказанию габая и стыдил его перед лицом мальчиков, дабы послужило это ему в назидание, и чтобы в следующую неделю он учился лучше.

В пятницу приходили все мальчики вместе к рош-иешиве, и он расспрашивал их о том, что они учили на этой неделе, как рассказано выше. Также и в три дня перед праздником Шавуот и во время праздника Хануки должны были бахуры и мальчики повторять все то, что они учили в то время. За это давали им парнесы общины в подарок определенную сумму денег. Таков был обычай до 15 ава или до 15 швата.

И после этого рош-гаиешива отправлялся со всеми учащимися иешивы, с бахурами и мальчиками на ярмарку; летом ездили на ярмарку в Заслав и в Ярослав, а зимой на ярмарку во Львов и Люблин. Там каждому бахуру и мальчику предоставлялось право отправляться учиться в любую иешиву, в какую они пожелают. На каждую ярмарку съезжалось несколько сот рош-гаиешив и несколько тысяч бахуров и десятки тысяч мальчиков. И купцов-евреев, и — упомянем их отдельно — христиан было, словно песок морской, ибо на эти ярмарки собирались со всех концов земли. И всякий, кто собирается женить сына или выдать замуж дочь, отправлялся на ярмарку и заключал там помолвку, ибо там всегда можно было соответствующе подобрать жениха или невесту. Так на каждой ярмарке заключались сотни, а иногда и тысячи помолвок. И евреи, и мужчины и женщины, ходили во время ярмарок в роскошных одеждах 161, ибо они были в почете у властей и у христиан. Евреев было Много, что песок морской. А теперь — за прегрешения наши великие! — они уменьшились в числе. Господь да умилосердствуется над ними!

Во всех общинах рош-гаиешиве уделялись особые [134] почести. К слову его прислушивались как бедняки, так и богачи, и никто не смел ему противоречить, и помимо него никто ничего не предпринимал, и всякое решение его осуществлялось. У него было право наказывать палками, плетью, приговаривать к сечению и побоям, к штрафам. Он предавал позору совершивших преступления, издавал постановления, устанавливал ограничительные правила, дабы предохранить от совершения запретного; несмотря на все это, рош-гаиешива был всеми любим 162. И всякий, кто имел подходящий предмет для подношения, как то: откормленную курицу, жирного каплуна, хорошую рыбу, считал за честь половину его или целиком поднести в подарок рош-гаиешиве. Рош-гаиешиве давали также множество подарков в виде денег, серебра и золота.

И в синагоге множество благочестивых людей оказывали почтение рош-гаиешиве. Рош-гаиешива имел обязанность третьим восходить к чтению Торы в субботу и в первые дни праздников. Если же рош-гаиешива был когеном или левитом, то он обязан был восходить к Торе как коген или левит, или же его вызывали к Торе последним, даже если в синагоге было много когенов или левитов. И никто не выходил в субботу и в праздники из синагоги прежде, чем выйдет сначала рош-гаиешива, а за ним его учащиеся, и лишь после этого выходила вся община. И сопровождали его до дома, а в праздники приходила вся община в его дом, чтобы почтить его как положено по обычаю. И этому завидовали все знатоки и учились с усердием, чтобы также достичь такой степени и стать рош-гаиешивой в какой-нибудь общине, и так, ради помыслов, далеких от Торы, приходило усердие ради самой Торы, и наполнялась страна знанием.

Столп богослужения. В это время молитва заменила жертвоприношения, как сказано: «И воздадим плоды уст наших». И была молитва основана на золотых опорах. Во главе стояло общество «Стражи утра», члены которого вставали до восхода зари, чтобы молиться и оплакивать разрушение Иерусалимского храма. А с восходом зари вставали члены «Общества чтецов псалмов» и читали псалмы в течение часа перед молитвой. И они прочитывали всю книгу псалмов каждую неделю.

Не дай Бог кому проспать время молитвы утром и не пойти в синагогу — разве только по крайней необходимости. И когда приходили в синагогу, то никто не уходил оттуда ради своих торговых дел раньше, чем прослушает слова Торы из уст какого-нибудь знатока, либо комментарий [135] Раши к Торе, Пророкам или Писаниям, либо Мишну, либо законы, какие сердце его захочет изучить. Ибо во всех синагогах было по нескольку групп знатоков, которые были учениками у других, и занимались сразу после молитвы утром и вечером, и исполняли таким образом слова (Пс. 84, 8): «Приходят от силы в силу, являются пред Богом на Сионе».

Столп благотворительности. Несравненной была благотворительность среди евреев Польши. Главным ее качеством было гостеприимство. Когда приходил ученый или проповедник в общину, где были приняты специальные билеты для гостей, то не должен был этот ученый поступаться своим достоинством и доставать билет, а сразу шел к любому из парнесов общины, чтобы быть принятым там, где понравится ему. Затем приходил служитель общины и брал у него то, что он собрал, и показывал это габаю или парнесу, бывшему в тот месяц. Они же давали ему подарок согласно своему разумению и с почетом посылали ему этот подарок со служителем. И он устраивался у какого-нибудь домохозяина на столько дней, насколько хотел.

А прочие гости, которые получали билеты, давали служителю один билет и их устраивали у какого-нибудь домохозяина, которому выпадал жребий, на столько дней, сколько было нужно гостю. Один билет действовал, по меньшей мере, на три дня, и давали гостю ему и питье вечером и утром и днем, а если он собирался в дорогу, то давали ему с собой припасов и отправляли его на лошади с повозкой из одной общины в другую.

Если же приезжали издалека или из других мест бахуры, или мальчики, или домохозяева, или девушки, то давали им сразу одежду. Того, кто хотел заниматься ремеслом, отдавали к ремесленникам, кто хотел служить — домохозяевам в услужение, а если кто хотел учиться, то нанимали меламеда, чтобы они у него учились. После того, как становился бахур ученым и уважаемым, его брал какой-нибудь богатый домохозяин в свой дом и отдавал за него замуж свою дочь, и давал несколько тысяч злотых в приданое, и одевал его в дорогие одежды.

После свадьбы он отсылал зятя учиться за пределы своего дома, в знаменитые иешивы, когда же зять возвращался через два или три года, тесть открывал в своем доме иешиву и тратил свое богатство для привлечения известных знатоков из домохозяев, чтобы они шли к нему в иешиву учиться на несколько лет, пока не сделается и его зять рош-гаиешивой в какой-нибудь общине. [136]

Даже если мальчик не становился ученым и уважаемым бахуром, а если было у него доброе сердце, расположенное к учению и позволяющее ему со временем стать знатоком, то приходил иногда богатый домохозяин, у которого была маленькая дочь, и давал мальчику еду, питье и одежду и все прочее, что нужно ему, как сыну, и нанимал для него учителя, пока не делался сосуд готовым. После этого давал ему в жены дочь свою, как описано выше. Нигде не встретить благотворительности выше той, что была в Польше.

И о бедных девушках хорошо весьма заботились во всем Польском государстве, и не бывало там, чтобы девушка достигала 18 лет, не будучи обрученной мужу. Многие праведные женщины занимались исполнением этой заповеди, Господь да воздаст им воздаяние их и смилуется над остатком Израиля.

Столп правосудия. Правосудие в Польше было организовано так же, как это было до разрушения второго храма в Иерусалиме. В каждом городе был свой бет-дин 163, а кто не хотел предстать перед бет-дином в своем городе, тот отправлялся в бет-дин соседнего города, а если он не хотел предстать пред соседним бет-дином, то он отправлялся в великий бет-дин. В каждой из стран был великий бет-дин: так, в св. общине столичного города Острога был великий бет-дин для Волыни и Украины, а в св. общине Львов был великий бет-дин для Руси, да и в большинстве крупных общин были великие бет-дины для ее района. Если же должны были судиться главы общин, то их тяжба разбиралась парнесами «четырех стран» 164, которые заседали дважды в году в таком составе: от главарей каждой общины по одному парнесу и вместе с ними шесть гаонов 165 Польши. Они и прозывались «четыре страны» и заседали во время Люблинской ярмарки, которая происходила между праздником Пурим и Пасхой, и во время Ярославской ярмарки, которая происходила в месяце аб или элул. Так парнесы «четырех стран» были все одно, что синедрион в «Lischkath hagosith» 166. Они имели право суда над евреями Польши, могли устанавливать для них ограничения, издавать постановления, по своему усмотрению наказывать виновных, по всем трудным поводам к ним обращались, и они судили. Парнесы «четырех стран» выбирали еще судей из областей, и этим они облегчали бремя лежащее на них. Эти судьи назывались областными судьями, и они разрешали все денежные дела. А дела о наложении штрафов, о хазаках и другие трудные дела разрешались парнесами «четырех [137] стран» 167. И никогда еврей не представал пред христианским судом, или судом магната, или пред судом короля (да возвеличится его слава). А если бы еврей хотел судиться пред христианскими судьями, то он был бы наказан всеобщим презрением 168. «Да не обратим наших врагов в судей» 169.

Столп правды. Были в каждой общине назначены уполномоченные над весами и мерами и остальной торговлей, чтобы все дела совершались по вере и правде.

Столп мира. Как сказано: (Пс. 29. 11): «Господь даст силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром». И была Польша полна изучением Торы, и не бывало так, чтобы три еврея сидели за трапезой и не было с ними слов Торы, ибо все рассуждали и спорили по вопросам галахи или обсуждали мидраши. И все время исполнялись слова (Пс. 40. 9): «И закон Твой у меня внутри».

И воздал господь польским евреям по заслугам их. И даже во время пребывания их во вражеских странах он не отвратился от них и не расторгнул свой союз с ними, и, куда бы ни ступила их нога, всюду наши братья, сыны Израилевы, оказывали им великие благодеяния. Раньше всего это относится к нашим братьям, находившимся в плену у татар и отведенным ими в великий град Константинополь, в прославленную св. общину Салоники и в другие общины Турции, а также в Египет, Берберию 170 и другие страны рассеяния Израиля. И братья наши выкупали их из плена, тратя на это большие деньги; и по сегодняшний день они, не покладая рук, каждодневно вызволяют из плена всех, приводимых к ним. Господь да воздаст им за все по заслугам!

Спасшиеся от меча врага во всех странах, где бы ни пролегал их путь, как-то: Моравия, Австрия, Богемия, Германия, Италия, — встречали милосердный прием со стороны наших братьев, тамошних евреев. Они их снабжали едой и питьем, одеждой, раздавали щедрые подарки каждому сообразно его достоинству и оказывали еще множество разных благодеяний. Особенно в Германии, там было сделано даже больше, чем им было под силу. Да вознаградится их благочестие и да защитит оно их, равно как и весь Израиль по всем его общинам. Да живет Израиль во всех его обиталищах в мире и покое, и да зачтутся заслуги его нам и нашему потомству. И как воздаяние за это, да внемлет господь нашим молениям, соберет воедино рассеянных по всем четырем концам земли сынов Израиля и пришлет скоро, еще в наши дни, праведного Мессию. Аминь.

(пер. С. Я. Борового)
Текст воспроизведен по изданиям: Еврейские хроники XVII столетия: эпоха "хмельничины". М. Гешарим. 1997

© текст - Боровой С. Я. 1997
© сетевая версия - Тhietmar. 2004

© OCR - Шнейдер В. Д. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Гешарим. 1997