Библиотека сайта  XIII век

ИСТОРИЯ СУДАНА

ТАРИХ АС-СУДАН

Во имя Аллаха Всемилостивого, Всемилосердного! И да благословит Аллах господина нашего Мухаммеда, пророка своего, его род и его сподвижников и да приветствует!

Слава Аллаху, которому единому принадлежат власть, вечность, могущество и хвала; объемлющему знанием своим все вещи. Он знает то, что было, и то, что есть, и каково было бы то, что могло бы быть. От него не скроется даже вес атома ни на земле, ни в небесах. Он дает власть, кому пожелает, и отбирает власть, от кого пожелает. Слава ему, всемогущему, великому и победоносному повелителю, который подчинил своих рабов смерти и тлению! Он — первый, нет у него начала, и он — последний, у него не будет конца.

Да будут молитва и привет над господином первых и последних, Мухаммедом, печатью посланников и пророков 353, над его родом и его сподвижниками — честными и чистыми, людьми искренними и усердными! Да благословит Аллах и да приветствует Его и их всех молитвой и приветом, непрестанными и бесконечными!

Мы знаем, что наши далекие предки чаще всего развлекались в своих собраниях рассказом о сподвижниках пророка и праведниках, да будет доволен ими Аллах и да помилует Он их, затем — рассказом о старейшинах своей страны и ее царях, об их образе жизни, их рассказах, их подвигах и битвах и об их кончине. И это было наиболее приятным, что видели предки, и самым желанным, о чем они беседовали, пока не кончалось и не проходило их поколение, — да будет над ними милость Аллаха Всевышнего!

Что же касается поколения /2/ последующего, то среди них не было ни того, кто бы обладал интересом к этому, ни того, кто бы подражал пути минувших предшественников, ни того, кто обладал бы возвышенным стремлением ко всем великим земли; а если и встречались такие, то число этих людей было незначительным. И никого не осталось, кроме тех, кто обладал дурною склонностью к взаимной ненависти, к зависти, раздору и к занятиям ничего не значащими толками, к участию в людских пороках и ко лжи в отношении людей. А это относится к числу причин зла; прибегнем же к Аллаху.

Когда я увидел прекращение этой науки и уроков ее, исчезновение ее динаров и ее фельсов 354 и то, что она велика преимуществами и обильна жемчужинами из-за того, что есть в ней для познания мужем рассказов относительно его родины, его предков, их категорий, их времени и их кончины, то прибегнул я к помощи Аллаха, слава Ему, в деле [150] описания того, что мне рассказали из историй о царях Судана [из] народа сонгай, сообщений и рассказов о них, их деяний и походов; и рассказов о Томбукту, сведениях о нем,, о тех, кто им правил из царей; рассказов о некоторых ученых и праведниках, которые жили в Томбукту, и о прочем — до конца ахмадитской хашимитской аббасидской династии 355 государя красного города Марракеша 356. И я говорю: "Я обращаюсь к помощи Аллаха Всевышнего, его мне достаточно, и он благой руководитель!"

ГЛАВА I

Рассказ о царях Сонгай. Первый, кто царствовал среди них из царей, — дья ал-Айаман; затем дья Закой; затем /3/ дья Такой; затем дья Какой; затем дья Агукой; затем дья Али Фай; затем дья Бай Камай; затем Дьябай; затем дья Карей; затем дья Айям Карасей; затем дья Айям Занка; затем дья Айям Занка Кибао; затем дья Конкодьей; затем дья Kaнкан 357. Все эти четырнадцать царей умерли в пору язычесг-ва, и ни один из них не уверовал в Аллаха и в посланника его, да благословит его Аллах и да приветствует.

Тем из царей, кто обратился в ислам, был дья Косой, прозванный на их языке Муслим Дан (что значит: "Он принял ислам по своей воле, без отвращения"), да помилует его Аллах Всевышний. Это произошло в 400 году хиджры пророка [1009—1010], да благословит его Аллах и да приветствует. Затем были: дья Косой Дарей; дья Нгару Нга Дам; дья Бай Кай Кими; дья Нин Тафай; дья Бай Каина Камба; дья Каина Тьяньомбо; дья Тиб; дья Айям Даа; дья Фададьо; дья Али Кар; дья Бере Фолоко, да помилует его Аллах Всевышний; дья Йасабой; дья Дуро; дья Дьонго Бер; дья Биси Бер; дья Бада 358.

Затем идет первый сонни 359 — Али Колен, который разорвал узы власти людей Малли на выях народа сонгай; а в этом ему помог Аллах Всевышний. После него властью обладал его брат Слиман Нар, а они оба были сыновьями дья Иасабоя. Потом был сонни Ибрахим Кабай; потом сонни Усман Канафа; потом сонни Бари Кейна Кабе; затем сонни Муса; затем сонни Бакари Дьонго; затем сонни Бакари Дил-ла Бимби; затем сонни Map Карей; затем сонни Мухаммед Дао; затем сонни Мухаммед Кукийя; затем сонни Мухаммед Фари; затем сонни Кар Бифо; затем сонни Map Фей Кул Дьям; затем сонни Map Xap Каин; затем сонни /4/ Map Xap На Дано; затем сонни Сулейман Дам; затем сонни Али; затем сонни Бар (имя его — Бакар Дао). А затем, после него, аския ал-Хадж Мухаммед.

Что касается первого царя — дья ал-Айамана, то происхождение [имени] от выражения "он пришел из ал-Иемена". Говорят, что он вышел со своим братом, путешествуя по [151] земле Аллаха Всевышнего, пока судьба не привела их обоих в город Кукийю, очень древний город на берегу реки в земле Сонгай, бывший еще во время фараона; так что говорят, будто фараон собрал из него волшебников при своем споре c Моисеем 360, да будет над ним мир!

Братья достигли Кукийи в наихудшем состоянии; они почти утратили человеческий облик из-за истощения, грязи и наготы; на их телах были лишь лохмотья шкур. Они остановились у жителей этого города, и последние спросили их обоих, откуда они вышли. Старший сказал: "Он пришел из ал-Иемена". И те впоследствии не говорили иначе, как "Дья ал-Айаман" 361 — а они изменили фразу из-за трудности ее произношения для их языка по причине его отягощенности варварством.

Дья ал-Айаман поселился вместе с ними. Он нашел их язычниками, поклоняющимися лишь идолам. Сатана представлялся им в образце большой рыбы 362, которая им являлась над водой в Реке в определенные промежутки времени; в носу же ее было кольцо. Люди собирались к рыбе, поклонялись ей. Рыба приказывала и запрещала им. Люди после этого рассеивались, следовали тому, что она приказывала, и избегали того, что рыба запрещала.

Дья ал-Айаман присутствовал при этом вместе с ними. Когда же он осознал, что люди эти находятся в очевидном заблуждении, то затаил в сердце своем намерение убить рыбу и выполнил это намерение, а Аллах ему в этом помог. Дья ал-Айаман в день появления рыбы бросил в нее копье и убил ее. Люди ему присягнули и поставили его царем.

Говорят, что он был мусульманином — на основании этого деяния, а отступничество-де произошло после него, среди его потомков 363. Но мы не знаем, ни кто из них начал отступничество, ни времени выхода дья ал-Айамана из Йемена и его прибытия к этим людям, ни каково было его имя. Эта фраза стала его обозначением, а первая часть фразы — прозванием всех, кто после него правил из царей 364. /5/ А они размножились и сделались столь многочисленны, что лишь Аллах, слава ему, знает их число. Они обладали силой, отвагой и доблестью, были крупного сложения и высокого роста. Это не скрыто от того, кто имеет познания в рассказах о них и об их обстоятельствах.

ГЛАВА 2

Что касается первого сонии — Али Колена, то о нем существует рассказ, будто жил он на службе у султана Малли, как и его брат Слиман Нар — оба они сыновья дья Йасабоя. Основа имени Слиман — Сулейман, но оно видоизменилось по причине варварства их языка.

Матери обоих были родными сестрами; что касается [152] родительниц Али Колена, то ее имя Умма, имя же родительницы Слимана Нара — Фати. Последняя была первой женой отца их обоих; она многократно беременела, но не рожала, так что отчаялась родить и сказала своему мужу: "Женись на моей сестре Умме, быть может, ты получишь от нее потомство там, где не получил его от меня!", и он женился на той. А они были язычниками, ибо обе они не были целомудренными 365. И властью Аллаха Всевышнего они обе забеременели в одну и ту же ночь и подобно этому родили в одну ночь двух младенцев мужского пола. Они обе положили младенцев на землю в темном доме, не обмывая до утра — таков у них обычай относительно рожденного ночью. Они начали с омовения Али Колена, из-за этого он стал старшим; затем был омыт Слиман Нар, а он был младшим /6/ поэтому. Когда оба мальчика достигли срока своего принятия на службу, обоих взял султан Малли для службы (так как они в то время подчинялись ему), по обычаю Малли, при сыновьях царей, находившихся в подчинении Малли. Обычай же этот до сего времени действует у всех государей Судана; среди них есть такие, что возвратились после службы в свои страны; но есть и такие, что остались в услужении, пока не умерли 366.

Братья находились там. Али Колен по временам удалялся на поиски выгоды по обычной [торговой] дороге, [возвращаясь затем]. Али Колен был рассудительным, разумным, понятливым и очень хитрым; он продолжал увеличивать свои отлучки, пока не оказался по соседству со страной сонгаев и не узнал все ее пути. Он затаил противоречие и [намерение] бежать в свою страну, хитрил, подготовлял для этого то, в чем нуждался из оружия и продовольствия, и прятал это в определенных местах на своем пути. Затем Али Колен оповестил своего брата и сообщил ему о своей тайне. Оба они кормили своих чистокровных коней соленым, здоровым и отличным кормом, так что не опасались их слабости и немощи.

Братья выступили и направились в сторону Сонгай. Когда же о них обоих узнал султан Малли, он отправил по их следу людей, чтобы они убили их обоих. Всякий раз, когда эти люди приближались к беглецам, они сражались; братья разбивали противников, стычки между ними повторялись. Посланные не смогли добиться захвата беглецов, и последние достигли своей страны 367.

Али Колен был государем над народом Сонгай и назывался "сонни". Он разорвал узы власти султана Малли на своем народе. После того как Али Колен умер, воцарился его брат Слиман Нар. Их царство никогда не выходило за пределы сонгаев и их владений, кроме как при величайшем тиране хариджите 368 сонни Али. Он же превзошел всех, кто прошел ранее него, в мощи и многочисленности войска; он [153] руководил походами и покорял страны. Слава его достигла востока и запада; и о нем еще пойдет речь, если пожелает Аллах Всевышний. Сонни Али — последний их царь, кроме его сына— A6y Бакара Дао, правившего после его смерти 369. Но вскоре у того отобрал власть аския ал-Хадж Мухаммед. /7/

ГЛАВА 3

Замечание. Султан Канкан Муса — первый из государей Малли, который правил сонгаями 370. Он был благочестив и справедлив; среди султанов Малли не было подобного ему благочестием и справедливостью. Муса совершил паломничество в священный дом Аллаха. Путешествие его состоялось в начале восьмого столетия (а Аллах лучше знает) с большой силой, многочисленными свитой и воинами — из последних шестьдесят тысяч пеших. Перед ним, когда он ехал верхом, шли пятьсот рабов. В руке каждого из них была золотая палка, в каждой из палок — пятьсот мискалей золота. Султан шел по дороге на Валату, по плоскогорьям и по местности Туат. Там он оставил многих из своих спутников из-за болезни ноги, постигшей его в том путешествии и называемой на их языке "туат". Эти спутники султана отделились в сем месте и поселились в нем, а местность называется по названию той болезни 371.

Жители Востока написали историю этого путешествия Мусы и удивлялись могуществу султана в его государстве. Однако они не изобразили его щедрым и широким, ибо в священных городах он раздал в виде милостыни лишь двадцать тысяч золотых в сравнении с тем, что раздал аския ал-Хадж Мухаммед, а именно сто тысяч золотых.

Люди Сонгай вошли в подчинение ему после его отправления в хаджж. Султан возвратился через страну сонгаев и построил снаружи города Гао михраб и мечеть, в которой совершил праздничную молитву. Эта мечеть стоит там до сегo времени. Таков был обычай султана, да помилует его Аллах, в любом месте, где его заставала пятница.

Муса направился к Тюмбукту и овладел городом. Он был первым из царей, кто правил Томбукту 372. Он назначил в городе своего наместника и построил там султанский дворец, названный Мадого — т. е. на их языке /8/ "Дом власти". Место это известно (и сейчас, но оно превращено в бойню, принадлежащую мясникам.

Говорит Абу Абдаллах Мухаммед ибн Баттута, да помилует его Аллах Всевышний, в своей "Рихле" 373. Когда султан Манса Муса (т. е. малли-кой Канкан Муса) совершал хаджж, он остановился в парке, принадлежавшем Сирадж ад-дину ибн ал-Кувайку, одному из крупнейших купцов Александрии, в Биркат ал-Хабаш, в пригороде Каира. Султан остановился в этом парке, испытывая нужду в деньгах. [154] Он взял их взаймы у этого Сирадж ад-дина; у последнего взяли взаймы также и его эмиры. Сирадж ад-дин послал с ними своего уполномоченного, требуя уплаты денег. Тот остался в Малли, и Сирадж ад-дин (и с ним — один из eго сыновей) отправился сам, чтобы потребовать уплаты своих денег. Когда он прибыл в Томбукту, ему оказал гостеприимство Абу Исхак ас-Сахили 374. Волею судьбы смерть Сирадж ад-дина наступила в эту ночь. Люди говорили об этом и предполагали, что он был отравлен. Но его сын сказал им: "Ведь я ел вместе с ним самим эту пищу, и если бы в ней был яд, то он бы убил нас всех; но истек сpoк его жизни..." Сын достиг Малли, потребовал выплаты своих денег и уехал в египетские области. Ибн Баттута говорит о Томбукту: "В этом городе находится могила этого Абу Исхака, а он был знаменитым ритором, родом из Гранады, известным на родине по прозванию ат-Тувейджин. В Томбукту есть также могила упомянутого Сирадж ад-Дина". Речь Ибн Баттуты окончена.

Шейх Абу Абдаллах, автор "Рихлы", прибыл в Томбукту в 754 [1353] году, а Аллах лучше знает. Говорят, что султан Канкан Муса — это тот, кто построил верхнюю часть большой пятничной мечети, которая находится в Томбукту 375.

Затем во времена этой династии на Томбукту совершил набег царь моси с большим войском. Жители Малли испугались его, бежали и оставили город моси. Царь моси вошел в город, разрушил, поджег и опустошил его; он убил тех, кого убил, пожрал то, что было в Томбукту из богатств, и возвратился в свою землю.

Затем люди Малли вернулись в город и владели им /9/ сто лет. Ученейший факих Ахмед Баба, да помилует его Аллах Всевышний 376, говорит: "Томбукту был опустошен трижды: первый раз — рукой царя моси; второй раз — рукой сонни Али; третий раз — рукой паши Махмуда ибн Зергуна". Он говорит: "А третье разрушение слабее двух первых". И говорят, что кровопролитие при разрушении города сонни Али было большим, чем при разрушении Томбукту царем моси, В конце правления династии людей Малли в Томбукту туареги-магшарен начали совершать на них набеги, нанося этой области вред со всех сторон и во всех [ее] частях. Султаном туарегов был Акил аг-Малвал. Жители города испытывали неудобства из-за множества их зол и ущерба [от них], но не поднимались для битвы. Говорят: "Страна, которую не защищает ее султан, не дает ему права на владение ею". Правители отдали Томбукту и возвратились в Малли. И упомянутый Акил владел городом полных сорок лет.

ГЛАВА 4

Что касается Малли, то это большая, очень обширная область на крайнем западе, в сторону Окружающего моря 377. [155] Управлять этой стороной начал вакайамага. Столицей его была Гана, большой город в земле Багана 378. Говорят, что их царство существовало ранее ниспослания пророка. Тогда правили двадцать два царя и после ниспослания — двадцать два царя; общее же число их царей — сорок четыре царя. По происхождению они были белыми 37Э, однако мы не знаем, к кому восходит их происхождение. Слугами их были уакоре. Когда же их династия угасла, за ней последовали в правлении люди Малли, а они по происхождению — черные.

Их владения стали весьма обширными; Малли правили до границы земли Дженне. /10/ А в этой земле находятся Кала, Бендугу 380 и Сибиридугу. В каждой из трех областей — двенадцать государей. Что касается государей Калы, то восемь из них все находятся на ее острове 381. Первый из государей находится в пределах земли Дженне, по соседству с городом Дженне. Этот государь — уорон-кой; затем уандьо-кой; затем кама-кой; затем фадого-кой (с буквой "даль" без гладкой, а также, говорят, с буквой "ра"); затем кирко-кой; затем кау-кой; затем фарма-кой; затем дьюна-кой. Эти суть упомянутые восемь 382. Что же до четверых, то они находятся за Рекой в северной стороне 383. Первый из них — кукири-кой; он находится в пределах земли Дьяга 384, в западной стороне. Затем йара-кой; затем сана-кой; затем сама-кой. Последнего называют самбамба и фала-фаран; он их глава и тот, кто старший из них перед государем Малли, когда они собираются, а сама-кой советует царю Малли от их имени.

Что касается государей Бендугу, то все они находятся перед Рекой в южной стороне. Первый из них находится также в пределах земли Дженне по соседству с этим городом, и этот султан— као-кой. Затем каана-кой; затем сама-кой; затем тара-кой; затем даа-кой; затем ама-кой; затем тааба-кой. Пятерых же я забыл.

Что же касается государей Сибиридугу, то они находятся позади этих владений и прилегают к стороне Малли.

Государь Малли правил сонгаями, Томбукту, Дьягой, Мемой, Баганой и их владениями до соленого моря 385. Жители этого государства обладали большой силой и великой отвагой, которые превосходили [все мыслимые] пределы и границы. Султан имел двух военачальников. Один из них двоих — правитель юга, называемый санфара-дьома; другой же был правителем севера, назывался он фарана-сура. В распоряжении каждого из них находилось столько-то и столько-то военачальников и войска.

В последние годы их династии несправедливости, высокомерие и притеснения причиняли несчастье. И Аллах Всевышний погубил их своей карой. Однажды после восхода солнца в резиденции правителя их явилось войско Аллаха Всевышнего в облике отроков человеческих. Они рубили людей Малли мечами, так что почти истребили их. /11/ Затем отроки [156] исчезли в единое мгновение мощью Великого Всемогущего, и никто не знает ни откуда они пришли, ни куда ушли.

С того дня у людей Малли начались слабость и упадок силы — вплоть до правления повелителя верующих аскии ал-Хадж Мухаммеда. Он, а после него его потомки, беспрестанно совершали походы на Малли, так что среди последних не осталось никого, кто бы поднял голову.

Люди Малли разделились на три части. Каждый [султан и оба наместника] на клочке земли со своим отрядом считал себя государем. Но им воспротивились военачальники, и каждый из них двоих сам стал на своей земле независимым.

В дни преобладания мощи державы Малли люди Малли стремились к тому, чтобы жители Дженне покорились им, но те не соглашались на это. Люди Малли стали совершать против них многочисленные походы; произошли жестокие, сильные битвы числом до девяноста девяти 386. И каждый раз жители Дженне побеждали их. В рассказах же сообщается, что в дальнейшем число битв между ними это непременно достигнет ста и что и в этот раз победу одержат также жители Дженне.

ГЛАВА 5

Рассказ о Дженне и извлечение из сообщений о нем. Это великий, процветающий и благословенный город; он обширен, обладает благоденствием и милостью Божьей. Аллах сделал это [процветание] в земле Дженне естественным и изначально свойственным. Жители города отзывчивы, благожелательны и сострадательны. Однако они по своей природе очень завистливы к мирским благам. Всякий раз, когда увеличится выгода одного среди них, они объединяются в ненависти к нему, но не выказывают ему ее. И ненависть обнаруживается, только если с ним случится какое-либо из несчастий судьбы — да хранит нас Аллах! В тот момент каждый обнаруживает то, что у него есть из злых слов и поступков.

Дженне — крупный рынок мусульман. В нем встречаются хозяева соли из рудника Тегаззы и хозяева золота из рудника Бито 387. Оба эти благословенных рудника /12/ не имеют себе подобных во всем этом мире. Люди находят большую выгоду в торговле в том городе; в нем сложились состояния, число которых сочтет лишь Аллах, слава ему.

Ради сего благословенного города в Томбукту приходят караваны со всех сторон света — с востока и запада, с юга и севера. Город расположен по отношению к Томбукту на юго-западе, позади двух рек 388, на острове реки, которая то прибывает, то отходит (а вода отдаляется от города). Время, когда она окружает город,— в августе, когда же удаляется от него — в феврале 389. [157]

Начало застройки города находилось в месте, называемом Дьоборо. Затем жители перебрались из него в местность, где он находится ныне; первоначальное же место лежит поблизости от города, в южной стороне.

Дженне окружен стенами, а в них было одиннадцать ворот; потом трое ворот заложили, и осталось восемь. Когда ты находишься снаружи города и в отдалении от него, то сочтешь его всего лишь рощей из-за многочисленности в нем деревьев; но когда ты войдешь в город, то кажется, будто в нем нет ни единого дерева [из-за плотной застройки].

Город возник в языческом окружении в середине второго века хиджры пророка [24.VII.719—29.VII.816] — да будут над ним лучшая молитва и привет! Потом язычники приняли ислам около конца шестого века [22.V.III.1107 — 28.VIII.1204] 390, Султан Конборо был первым, кто обратился, и его ислам принял его народ. Когда султан решился принять ислам, он приказал собрать всех ученых, которые находились в округе города; а их число достигло четырех тысяч двухсот человек. Султан обратился в ислам пред их лицом он повелел, чтобы они обратились к Аллаху Всевышнему с тремя просьбами для этого города. А именно: чтобы каждому, кто бежит в Дженне со своей родины из-за бедности и нищеты, Аллах заменил их достатком и богатством, так чтобы он забыл свою родину; чтобы помимо коренных его жителей в городе жило больше людей, чем этих жителей; и чтобы /13/ отобрал Аллах терпение у прибывающих в Дженне для торговли тем, что они имеют, дабы они быстро уезжали из города и продавали свои товары жителям его по низкой цене, а жители бы получали от этого прибыль.

После этих трех просьб прочли фатиху 391, и просьбы были услышаны; это существует по сие время очевидно и явно.

Когда султан принял ислам, он разрушил свою резиденцию и превратил ее в мечеть для Аллаха Всевышнего — а это соборная мечеть. Он построил другой дворец для размещения двора. Этот дворец стоит рядом с мечетью с восточной стороны.

Земля Дженне плодородна и возделана; она полна рынками во все дни недели. Говорят, что в этой земле имеется семь тысяч семьдесят семь селений, прилегающих одно к другому. Тебе достаточно для доказательства этой близости, что когда султану понадобится присутствие кого-либо, кто находится близ озера Дебо в своем селении, То посланец выходит к воротам в стене и зовет того, чьего присутствия султан желает. Люди же передают призыв от селения к селению, и он достигает того человека в течение часа, а он является. Этого довольно для показа заселенности.

Граница земли Дженне по широте пролегает от Кайяги, селения близ озера Дебо, к югу от него, до Йау, города по соседству с землей уорон-коя; а по долготе — от Тини, [158] города на границе земли государя Кабары 392, до района позади гор Тунбула — [обиталища] весьма многочисленного племени из числа племен магов 393.

У султана Дженне есть двенадцать эмиров отрядов, расположенных на западе, в земле Сана. Эти эмиры заняты только надзором за походами против малли-коя и сражениями с войсками последнего, когда те приходят без разрешения султана. В их числе Йаусу, Сунасоро, Матиго, Караму и другие. Их глава — Сана-Фаран. Подобно этому у султана имеются также двенадцать эмиров отрядов, расположенных на востоке, позади реки, со стороны Тинит.

Когда умер султан Конборо, да помилует его Аллах Все- вышний, тот, кто стал государем, — это тот, кто поставил башни /14/ соборной мечети. И наследник его — это тот, кто построил стены этой мечети. Что же касается султана Адама, то он принадлежал к достойнейшим из их государей.

С того времени ни один из царей не побеждал жителей этого города, кроме сомни Али. Он же тот, кто их покорил и стал ими править после того, как семь лет, семь месяцев и семь дней осаждая их в этом городе, согласно тому, что говорят его жители. Лагерь сомни Али был в Дьоборо, и сонни Али каждый день сражался с жителями Дженне, пока их не окружала река 394. Он переходил со своим войском в местность, называемую Нибкат Сонни; она была так названа по причине его пребывания в ней. Осаждающие останавливались там и обрабатывали землю до того, как вода высыхала. Тогда они возвращались в Дьоборо для своей войны и пребывали в подобном состоянии упомянутое число лет.

Мне рассказал султан Абдаллах, сын султана Абу Бекра, что среди жителей Дженне наступил голод и их сила уменьшилась. Но вместе с тем они сражались упорно, так что сонни Али ничего не знал об их положении. Он боролся и уже решился было на, возвращение в Сонгай. Но один из начальников войска султана Дженне, говорят, дед Анса-Ман Сорья-Myxaммеда, послал к сонни Али, сообщил ему их секреты, удержал его от возвращения, пока тот не увидит, что их дело обратится к его пользе, и внушил ему терпение; сонни Али увеличил усилия [свои].

Затем султан испросил совет у своих вождей и начальников своего войска относительно сдачи сонни Али, и они согласились с ним в этом. Султан отправил к сонни Али посланца с этим делом. Сонни Али согласился и принял предложение. Затем султан вышел к нему с начальниками своего войска. Когда султан приблизился к сонни Али, то сошел [с коня] и пошел к нему /15/ пешком, а тот встретил его приветствием и почтением. И когда сонни Али увидел, что султан — юноша, молодой годами, то взял его за руку, посадил рядом с собой на свой ковер и сказал: "Все это время шло сражение с ребенком!" Но один из его слуг рассказал ему, что [159] ро-дитель султана умер во время войны и оставил того преемником в правлении.

Это и есть причина того, что Государь Сонгай и султан-Дженне до сего времени сидят на одном ковре. Сонни Али попросил себе в жены мать султана и женился на ней. Султан Абдаллах рассказал мне, что эта женитьба— то, что на семь дней увеличило упомянутый срок.

Сонни Али отправил одну из своих чистокровных верховых лошадей для приезда его супруги к нему в лагерь. Когда же она прибыла ж нему, сонни Али возвратил лошадь султану Джение в виде подарка со всей сбруей; а эта сбруя до сего времени находится у жителей Дженне. Сонни Али же отправился обратно в Сонгай со своею женой.

Один из собратий рассказал мне, что он слышал, как друг Аллаха Всевышнего факих Мухаммед Урьян ар-Рас (Букв. "гологоловый", т. е. Лысый), да помилует его Аллах Всевышний и да воспользуемся мы благословениями Аллаха, говорил: "Сонни Али осаждал город Дженне четыре года. Это же было лишь потому, что четыре халифа — Абу Бекр, Омар, Осман и Али, да будет доволен Аллах ими всеми, — охраняли этот город; каждый из них был на одном из четырех углов города до одной ночи, в которую некий из начальников войска обидел бедняка жестокой несправедливостью. Тогда, они отступились от города, и в это утро сонни Али взял город, овладел им и делал в нем, что хотел". И сказал упомянутый старец, что господа сердец, следящие за светочем Аллаха, находились тогда в этой области 395. А мне рассказал один из собратий, что обида, которую нанес этот воин, заключалась в том, что он выбрал себе жену одного слабого бедняка и, отняв ее у того силой, бесчестно овладел ею — прибегнем же к Аллаху! И поэтому Аллах покарал [их] всех и отнял у них их царство. Я же видел в сочинении некоего исследователя из числа /16/ ищущих знаний, будто сонни Али оставался в Дженне один год и один месяц; но неясно, было ли это в этот или в другой раз.

ГЛАВА 6

Аллах Всевышний даровал этому благословенному городу жителей из числа ученых и благочестивых людей, не принадлежащих к его уроженцам — людей из разных племен и разных стран 396.

К ним принадлежит Моримага-Конгой. Он был родом из Тай — селений между Биго и Кусир, отправился в Кабару для обучения. Затем, в середине девятого века [13.IX.1398— 20.IX.1495], а Аллах лучше знает, он направился в Дженне.

Моримага-Конгой был факихом, ученым, благочестивым и богобоязненным человеком и весьма прославился. К нему [160] спешили ученики, дабы воспользоваться его преподаванием. Он выходил из своего дома в полночь, направляясь в соборную мечеть для распространения науки. Ученики усаживались вокруг него и приобретали знания до утренней молитвы. Потом они приходили обратно к нему после молитвы — и так до полудня; а в полдень он возвращался к себе домой. Затем, после полуденной молитвы, точно так же до вечерней молитвы.

Таково было обыкновение Моримага-Конгоя с его учениками до одного дня, когда он, стоя на утренней молитве вместе с имамом, услышал, как некий человек рядом с ним возглашает при поклоне: "О Аллах! Вот Моримага-Конгой стесняет нас в городе, избавь нас от него!" Когда же Моримага-Конгой помолился, то воскликнул: "О господи! Я не знаю, какое зло причинил людям, что они меня так проклинают!"— и в тот же день уехал из Дженне в Кона и там остановился. Известие о нем услышали жители Тъентьи и послали за ним лодку. Он выехал и жил в Тьентьи, пока не умер, да помилует его Аллах Всевышний и да принесет он нам пользу. Его могила там известна и посещается паломниками.

К ним принадлежит факих Фоди Мухаммед-Сако ал-Вангари; он был факихом, ученым, покорным, благочестивым и святым. Ал-Вангари жил в Дженне в конце девятого века /17 / Он выехал из своего города в земле Бито из-за усобиц, которые там возникли, и отправился в землю Дженне. В один прекрасный день, когда он шел, пока солнце не село перед ним в некоем месте, ал-Вангари задержался в этом месте для закатной молитвы, расстелил свой бурнус и стал на него, молясь. Когда же он окончил предписанное, то приступил к дополнительным молитвам. И вот сзади к нему подошел разбойник и легким движением потянул к себе бурнус из-под его ноги. Ал-Вангари убрал эту ногу с бурнуса. Тогда paзбойник потянул бурнус под другой ногой, и ал-Вангари убрал и ее с бурнуса, но стоял твердо, не прекращая молитву. Разбойник испугался eго, положил бурнус обратно, в то положение, из которого вытянул, и повинился перед ал-Вангари — а Аллах знает лучше, [как было дело].

В своем путешествии ал-Вангари прибыл в город Тура, а это — поселок между Дженне и Тьиной, за Рекою, и поселился в нем, а каждую пятницу ходил в Дженне для исполнения предписанного. Но никто не знал его. Затем один из сановников султана Дженне увидел во сне кого-то, сказавшего ему: "Вот этот человек, который к вам приходит из Туры для пятничной молитвы; тому городу, в котором поселятся он и его потомство, он — защита от мятежа. В городе же, где будет расположена его могила, того, кто станет стремиться испугать жителей города, она испугает больше, чем [сделает] он". Этот сон сановник видел три раза; на третий раз говоривший обрисовал ему это лицо. [161]

Сановник подробно рассказал о [своем] сне государю, и тот приказал ему, чтобы он следил за тем человеком, пока не увидит его, и привел бы его к нему. Когда сановник увидел ал-Вангари и описание сошлось [с его внешностью], он привел последнего к государю и сказал ему: "Это то лицо, которое я видел". Султан предложил ал-Вангари поселиться вместе с ним в Дженне; затем султан начал с разрушения храма идола, которому жители поклонялись в язычестве, вместе с домами, которые находились в ограде этого храма. Поскольку эти дома /18/ оставались с того времени, как жители обратились в ислам, пустыми, он сделал их жилыми домами для ал-Вангари и одарил того ими, возвеличил его и почтил высшими почестями.

Невзирая на это, ал-Вангари не посещал жителей в их домах и не принимал их. Султан не раз просил его об этом, но не добился от него согласия. Но затем однажды к ал-Вангари пришел один человек из слуг государя с неотложной надобностью, прося, чтобы праведник пошел с ним к султану ради спасения его души: этому человеку угрожала-де смерть. Ал-Вангари сказал: "Не в моем обычае идти к нему", но человек ответил: "Моя душа — на твоей шее 397, она обвинит тебя за это утром пред Аллахом Всевышним, если ты со мною не пойдешь к султану". Когда праведник услышал от него эту речь, то осознал серьезность дела, преодолел отвращение и в тот же момент поспешно отправился с этим слугой к государю. Когда последнему сообщили, он удивился приходу ал-Вангари и разрешил ему войти. Тот рассказал государю о причине своего прибытия, и султан ответил: "Я прощу ему и его племени все грехи и преступления и все, что полагается с них из числа царских податей до скончания века; однако с условием, что ты поешь со мною за моей трапезой..." Ал-Вангари согласился. Когда еду поставили перед ними, шейх протянул руку к пище, но рука его сильно распухла еще до прикосновения к еде. Он сказал государю: "Ты видел, что со мной случилось!", встал и вышел, почитаемый и уважаемый. Султан, как и обещал ему, оставил в покое этого человека и его семью. Это — защита, со стороны Аллаха Всевышнего для его святых и праведников.

Когда ал-Вангари увидел святой Аллаха Всевышнего факих Сиди Махмуд ибн Омар ибн Мухаммед Акит при путешествии в Дженне, он очень удивлялся его положению и восхвалял его, когда вернулся в Томбукту. И поэтому повелитель верующих аския ал-Хадж Мухаммед после своего возвращения из хаджжа поручил ему судейскую должность в городе Дженне. Ал-Вангари был в городе первым судьей, который разделял людей по закону [ислама]. До этого же люди мирно улаживали разногласия только через хатиба. Это — обычай суданцев, но белые используют для судейства кадиев; обычай этот существует у них доныне 398. [162]

Все, что рассказано о благодати ал-Вангари, видели люди и свидетельствовали при этом воочию. Молитвы же у eго могилы исполняются полностью. Эта могила — пространство /19/ в ограде соборной мечети около михраба; ее окружает северная стена. Да помилует его и да будет им доволен Аллах Всевышний и да возвратит Он нам часть его благодати. Аминь!

Из числа его жителей — кадий ал-Аббас-Киби, житель Дженне, уакоре по происхождению. Был он ученым факихом, славен, (благороден, добр, щедр; у него было твердое превосходство в щедрости. Могила его находится внутри соборной: мечети, близ ее отдаленного конца с правой стороны. Да помилует его Аллах Всевышний!

Среди них был и кадий Махмуд ибн Абу Бакар Багайото, родитель двоих ученых, благородных и благочестивых [лиц]: факиха Мухаммеда Багайого и факиха Ахмеда Багайого. Он был житель Дженне, вангара по происхождению, ученый и славный факих. Он занял должность кадия после кончины кадия ал-Аббаса Киби в девятьсот пятьдесят девятом году [29.ХII.1551 — 17.XII.1552] властью аскии Исхака, сына повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда, после возвращения Исхака из похода на Табу.

Из их числа — кадий Ахмед-Торфо, сын кадия Омара-Торфо, происхождением из Дженне и его житель. Он был хатибом, затем был поставлен имамом соборной мечети, потом — кадием и собрал [все] три звания. Впоследствии он ушел в хаджж, назначив своими заместителями: хатиб<а Мама — на должности хатиба, имама Йахью — на посту имама соборной мечети, а кадия Модибо-Букара Траоре — в должности кадия. Но он скончался там, да помилует его Аллах Всевышний, и они [трое] остались занимать эти посты. Что касается помянутого кадия Букара, то он происходил из Калы, из потомков ее государей. Он отказался от царской власти, служил науке и получил ее благодать.

Из них [также] и кадий Мухаммед-Бемба Кенати, вангара по происхождению. Он был ученым и прославленным факихом. На пост кадия он вступил после кончины кадия Букара Траоре; и был он последним кадием при династии суданцев 399".

И эти [лица] — из числа прославленных ученых города Дженне. В этой книге мы затронули их только из-за их известности за их познания и дабы стяжать [себе] благодать упоминанием их. Что же касается упоминания кадиев по порядку, то первый из них — кадий Мухаммед-Фоде Сано; затем кадий Фоко; затем кадий Конадье; потом кадий /20/ Таятао; кадий Санкомо; кадий ал-Аббас-Киби; кадий Махмуд Багайого; кадий Омар-Торфо; кадий Талама-Калиси; кадий Ахмед-Торфо, сын кадия Омара-Торфо; затем кадий Модибо-Букар Траоре; наконец, кадий Мухаммед-Бемба Кенаги. [163] И эти кадии — с начала династии повелителя верующих аскии ал-Хадж Мухаммеда до конца ее. Рассказ же о кадиях, бывших после них в упомянутом городе, последует, буде того пожелает Аллах Всевышний, при сообщении об ахма-дитской, хашимитской, аббасидской, маулавийской 400 династии царя Марракеша, да помилует его Аллах Всевышний. А что до белых ученых, то в Дженне жили многие из жителей Томбукту 401; упоминание некоторых из них последует, если того пожелает Аллах, при рассказе о кончинах при Упомянутой ахмадитской династии.

ГЛАВА 7

Рассказ о Томбукту и его основании. Он был основан туарегами-магшарен в конце пятого века хиджры [15.VIII.1010—21.VIII.1107]. Они жили в нем, пася [свои стада]; в летнее время они жили на берегу Реки, в поселении Амдаго, в дождливый же сезон откочевывали и достигали жилищ [своих] в Араване. И так попеременно. Араван был их границей на высоких землях. Потом они выбрали место этого городка — приятного, чистого, добродетельного, /21/ прославленного, благословенного, богатого пастбищами и оживленного, который есть место моего рождения и предмет желаний души моей. Его не пятнало поклонение идолам. На его земле всегда поклонялись только Всемилосердному. [Он] — обитель ученых и благочестивых и местопребывание святых и аскетов; место встречи судов и путешественников.

[Люди] сделали его складским местом для своих товаров и зерна, так что он стал путем для едущих при их отправлении и возвращении. Эти вещи хранила их невольница, прозванная Томбукту, а смысл того слова на их языке — "старуха". Она находилась в сем месте, и по ней было названо [это] благословенное место.

Затем люди стали жить в нем, и умножилась населенность по воле Аллаха и властью его. В него прибывали люди со всех сторон и мест, так что Томбукту сделался рынком для торговли. Большинство людей, прибывавших в него ради торговли, составляли жители Уагаду, потом жители всей той стороны. Ранее же торговля была в городе Виру 402, туда прибывали караваны со всех сторон горизонта; в нем жили лучшие ученые, благочестивцы и богачи из всех племен и всех стран — из числа жителей Египта, Ауджилы, Феззана, Гадамеса, Туата, Драа, Тафилельта, Феса, Суса, Бито и прочих. Потом мало-помалу все переместилось в Томбукту, пока не собралось в нем; и [это] увеличилось всеми племенами санхаджа с их подразделениями. И заселение Томбукту было запустением Биру. Культура шла в него лишь из Магриба, как в делах веры, так и в торговых делах. Вначале жилища людей в нем были загородками из колючек и [164] травяными хижинами, потом они сменились с загородок на глинобитные хижины. Впоследствии от них обратились к сооружению [городских] стен, очень низких, где тот, кто стоял снаружи, видел то, что [делается] внутри. Затем построили соборную мечеть по потребностям кварталов, потом подобным же образом — мечеть Санкорей. И тот, кто /22/ стоял в его воротах тогда, видел того, кто входил в соборную мечеть — из-за освобожденности города от стен и строений. Благосостояние Томбукту утвердилось только в конце девятого века [13.IX.1398—20.IX.1495], а застройка была завершена в своей целостности и непрерывности лишь в середине десятого века [21.IX.1495—7.Х.1597], во время аскии Дауда, сына повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда.

Как сказано ранее, первыми, кто начал царствовать в нем, были люди Малли; их династия [правила] в городе сто лет, а дата ее — с тридцать седьмого года восьмого века [10.VIII.1336—29.VIII.1337]. Затем [были] туареги-магшарея; их держава длилась сорок лет, и начало ее — с тридцать седьмого года девятого века [18.VIII.1433—6.VIII.1434]. Потом — сонни Али; его время [было] с семьдесят третьего года девятого века [22.VII.1468—10.VII.1469], а продолжительность его царствования в Томбукту— двадцать четыре года. Наконец, повелитель верующих аския ал-Хадж Мухаммед. Его династия (вместе с потомством его) длилась сто один год; ее начала [было] четырнадцатого джумада-л-ухра восемьсот девяносто восьмого года [2.IV.1493], а конец ее — семнадцатого джумада-л-ухра девятьсот девяносто девятого года [12.IV.1591]. А затем — шериф-хашимит султан Мулай Ахмед аз-3ахаби_ Его время — с падения державы людей Сонгай, а это было семнадцатого джумада-л-ухра девяносто девятого века. И на сегодня его правление в Томбукту длится шестьдесят пять лет 403.

Что касается Акиля, султана туарегов, то последние в дни его правления оставались в прежнем своем состояния степняков — в шатрах, следуя за пастбищами. А правление городом он доверил томбукту-кою Мухаммеду Надди. Это был санхаджа из племени Аджер, родом из Шингита (из него происходит все это племя, подобно тому как происхождение жителей Масины — из Тишита, а жителей Тафраста — из Биру, после того как они вышли из Магриба). Его мать была дочерью Сума-Усмана. А Мухаммед при династии людей Малли был из числа господ этого места, и со сменою династии сменился (только его] титул. Власть же была в его руках: [различные] запреты, взимание налогов, выплаты и прочие преимущества; он был [и] правителем города.

И построил Мухаммед Надди /23/ известную мечеть 404, и назначил в ней имамом своего друга и любимца, достойного святого, совершенного вождя Сиди Йахью ат-Таделси. И скончались они оба. вместе в конце [времени] этой династии. [165]

В конце своей жизни шейх Мухаммед Надди однажды ночью увидел во сне, будто Солнце закатилось, а луна скрылась сразу же после него. Он рассказал это Сиди Йахье, а тот ему сказал: "Если ты не испугаешься, я тебе объясню это!" Шейх ответил: "Не убоюсь!" Сейид сказал: "Я умру, и ты умрешь вскоре после меня!" Мухаммед тут опечалился, но сейид сказал: "Разве же ты не сказал, что не убоишься?" Тот ответил: "Это печаль — не из страха перед смертью, а только из сочувствия к моим малым детям..." Но Сиди Йахья сказал: "Доверь дело их Аллаху Всевышнему!"

И умер Сиди Йахъя, а через малое время умер и Мухаммед; да помилует их Аллах Всевышний! И был Мухаммед погребен в той мечети по соседству с сейидом.

Говорят, что в конце своей жизни Мухаммед Надди ослеп, но люди этого не поняли до вечера кончины сейида: когда толпа стала давиться возле погребальных носилок, он принялся бить людей бичом; когда же он был зрячим, то не бил тех людей. После его кончины султан Акил назначил на его место его старшего сына Аммара.

Впоследствии, в конце своего господства, туареги проявили несправедливость, многочисленные жестокости, великие притеснения. Они распространяли на земле разложение, силой выгоняли людей из их домов и насиловали их жен. И Акил запретил жителям выплачивать томбукту-кою обычные дары (а из всего, что поступало из дани, треть, по обычаю, принадлежала томбукту-кою; когда же [султан] приходил с кочевий и вступал в город, он из этих средств наделял [своих] людей, кормил их и делал все свои щедроты; а две трети он распределял между своими любимейшими слугами).

Однажды к султану поступило три тысячи мискалей золота, и он разделил их для своих людей на три части палкою, которая была в его руке (их обычай — чтобы они не касались золота руками). И сказал: "Это —доля ваших одежд, это — доля ваших бичей, а это — подарок вам!" Они ему сказали: "Это, по обычаю, для томбукту-коя..." Султан ответил: "Кто такой томбукту-кой?! Что он значит?! И в чем его преимущество?! Унесите это — оно ваше!"

Аммар разгневался, собрал свою хитрость для /24/ мести султану и тайком послал к сонни Али — чтобы тот пришел, а он-де ему передаст Томбукту и тот будет им править. Он описал ему слабость обстоятельств Акиля во всем — во власти его и в его теле — и послал сонни сандалию его, дабы тот знал его правдивость (а Акил был человек очень щуплый и маленький). И сонни ответил ему согласием.

И вот, когда однажды Акил и томбукту-кой сидели вдвоем на холме Амдаго, вдруг конница сонни Али оказалась стоящей на берегу Реки со стороны Гурмы. Акил сразу же решился бежать; бегство его вместе с факихами Санкорей было в [сторону] Биру. А что до [местностей] за Рекой, то [166] власть туарегов туда никоим образом не распространялась. Томбукту-кой принялся отправлять суда, на которые бы те переправились. Потом сонни Али пришел на сторону хауса, и Аммар бежал в Биру, боясь наказания со стороны сонни Али за то неповиновение, какое он тому выказал ранее. И сказал он своему брату ал-Мухтару ибн Мухаммеду Надди: "Этот человек обязательно мне отомстит. Задержись же до утра, пойди к нему сам, как будто ты [собираешься] ему рассказать о том, и скажи ему: "Со вчерашнего дня мы не видели моего брата Аммара, и я думаю, что он только бежал!" Если ты будешь у него первым с той новостью, он, быть может, если того пожелает Аллах, сделает тебя томбукту-коем, и дом наш останется под прикрытием Аллаха. Если же ты не послужишь таким способом, он неизбежно убьет меня и тебя, разрушит наш дом и рассеет наше имущество..."

По власти Аллаха и волею его дело было так, как предполагал Аммар — а он был человек умный, проницательный, рассудительный. Потом сонни вошел в Томбукту и разрушил его, как будет о том рассказ впереди, если пожелает Аллах Всевышний, после рассказа об ученых и благочестивцах, живших в Томбукту, из благословения к ним. Да дарует нам Аллах благодать их в обоих мирах! /25/

ГЛАВА 8

Разъяснение о туарегах. Они суть месуфа, возводящие свою родословную к санхаджа, санхаджа же возводят свою генеалогию к химьяритам 405, как говорится в книге "Ал-Хулал ал-маушийя фи зикр ал-ахбар ал-марражушийя" 406. Вот ее текст: "Эти ламтун возводят свое происхождение к лемтуна, а последние суть из числа потомков Лемта. А Лемт, Джуддал, Ламт и Местуф возводятся к санхаджа. И Лемт — предок лемтуна, Джуддал — предок годдала, Ламт — предок ламта, а Местуф — предок месуфа 407. Они — кочевники в пустыне, передвигающиеся, не задерживаясь на месте; у них нет города, в котором бы они укрывались. Их переходы в пустыне [простираются] на два месяца пути между страной черных и страной ислама.

Они придерживаются мусульманской веры, последователи сунны и ведут священную войну против черных.

Санхаджа же возводят свою генеалогию к химьяритам, и родство между ними ,и берберами только по женской линии 408. Они вышли из Йемена и переселились в Сахару, их родину в ал-Магрибе. Причина же этого та, что одному из царей-тубба 409, которому не было подобных среди тех царей его народа, кои ему предшествовали, и уровня которого не достиг ни один из них в его благородстве, величии его царствования, дальности его походов, поражении его врагов и [167] победах его над арабами и неарабами, так что все народы забыты были из бывших до него, — этому царю один из ученых иудеев изложил сообщения о событиях и о книгах, снизошедших от Аллаха посланнику, /26/ да будет над ним мир, и что Аллах, велик он и славен, послал посланника, который есть печать пророков; и [что] он послал его ко всем народам. Царь уверовал в это и поверил тому, что тот принес. И сказал о том в стихах, продекламировав:

Свидетельствую за Ахмеда, что он —
Посланник Аллаха, создателя жизни.
И если бы продлилась жизнь моя до его жизни,
Я был бы ему везиром и двоюродным братом.

[и] в многочисленных [других] стихах, история которых известна.

И царь отправился в Йемен и призвал жителей своего царства к тому, во что уверовал. Но на это откликнулась лишь группа его родственников-химьяритов. Когда же он умер, неверующие одержали верх над людьми веры, и все, кто в нее уверовал вместе с тубба, были [либо] убиты, [либо] гонимы, разыскиваемы или рассеяны. И при этом они завесили лица покрывалами, как делали в то время их женщины, бежали и рассеялись по окраинам, как [рассеялось] могущество Сабы 410. И было то, что упомянуто, [причиной] исхода предков носителей лисама 411 из Йемена. Они были первыми, кто завешивался лисамом.

Впоследствии они переходили из страны в страну и из местности в местность, с переменой дней и времен, пока не прибыли в ал-Магриб ал-Акса 412, страну берберов. Они осели в ней и сделали ее своей родиной. Лисам же сделался их одеждой, которою их почтил Аллах и спас их ею от их врага. Они его одобрили, сделались привержены к нему. И лисам стал одеждою их и их потомков, и они его не оставляют до сего времени.

Их языки оберберилисъ из-за их соседства с берберами, пребывания вместе с ними и породнения с ними через браки.

А эмир Абу Бекр ибн Омар ибн Ибрахим ибн Турикит ал-Лемтуни 413, который построил красный город Марракеш, он [также и] тот, кто прогнал их из ал-Магриба в пустыню, когда годдала совершили набег на лемтуна. И назначил он тогда своим наместником в ал-Магрибе Йусуфа ибн Та-шуфина 414, сына дяди своего".

Закончена сокращенная выдержка, из этой книги.

ГЛАВА 9 /27/

Рассказ о некоторых ученых и праведниках, которые жили в Томбукту раньше и позднее, да помилует их Аллах Всевышний, да будет он ими доволен и да даст он нам [168] воспользоваться их благодатью, и о некоторых их достоинствах и деяниях.

Относительно этого достаточно того, что передавали надежные наставники со слов ученого, благородного и благочестивого святого шейха, обладателя чудес и удивительных деяний, кадия Мухаммеда ал-Кабари, да помилует его Аллах Всевышний. А он говорил: "Из праведников Санкорей я застал тех, кого в праведности не превосходил никто, кроме товарищей посланника Аллаха, — да благословит его Аллах и да приветствует и да будет Он ими всеми доволен".

Из их числа был факих ал-Хадж, дед кадия Абд ар-Рахмана ибн Абу Бекра ибн ал-Хаджа; он был назначен на должность кадия в Томбукту в последние годы державы людей Малли. И был он первым, кто велел людям читать половину хизба 415 из Корана для обучения в соборной мечети Санкорей после послеполуденной и вечерней молитв. Он и его брат, сейид факих Ибрахим, приехали из Биру; жил он в Бейте, и могила его там известна и посещаема.

Говорят, будто он был из числа чудотворцев. Передают со слов нашего благородного наставника аскета факиха ал-Амина ибн Ахмеда, который сказал, [что] в его-де время был поход султана моси на Бенгу и люди вышли сразиться с ним. И оказалось так, что в этот момент у кадия сидело [некое] общество. Кадий произнес то, что произнес над каким-то количеством проса и велел им есть. Они ели просо [все], кроме одного из них (а это был зять кадия, и он стеснялся по причине свойства). И сказал им Ал-Хадж: "Идите в битву, и не повредят вам их стрелы!" И оказались невредимы все, кроме человека, который не ел — а тот погиб в той битве. Обратился в бегство султан моси, а они преследовали его с его войском, и те не добились [ничего] от жителей Бенги благодаря благодати этого благословенного сейида.

От него произошел святой Аллаха Всевышнего /28/ факих Ибрахим, сын святого факиха кадия Омара, жившего в Йендибого; оба они были из числа праведных рабов Аллаха.

Аския ал-Хадж Мухаммед был тем, кто назначил Омара на должность кадия той области. У него был племянник (Букв. "сын сестры"), который временами посещал Томбукту. Кадий факих Махмуд принес жалобу аскии ал-Хадж Мухаммеду на то, что-де этот племянник коварно передает жителям Йендибого речи людей Томбукту. И когда аския остановился в Тила, к нему прибыл факих кадий Омар с группой жителей Йендибого для приветствия. И аския его спросил о сыне его сестры. Ему ответили: "Вот он, этот!" Аския сказал: "Ты — тот, кто переносит слова между факихом Махмудом и твоим дядей коварным образом?" Кадий Омар разгневался и ответил ему: "Коварный — это ты, который поставил кадия в [169] Томбукту и кадия в Йендибого!" Он встал, разгневанный, и направился в сторону гавани, сказав своим спутникам: "Идем, переправимся через реку и уйдем восвояси!" Когда же он достиг реки, то пожелал войти в нее. Ему сказали: "Судна сейчас нет, подожди, пока оно подойдет". Он ответил: "А если бы его не было?!" Но они поняли, что он переправится через реку без лодки, удержали и усадили его, пока не пришло судно; и переправились они вместе с ним, да помилует их Аллах и да получим мы пользу от них! Да будет так!

Из их числа — факих Абу Абдаллах Анда-аг-Мухаммед. ибн Мухаммед ибн Усман ибн Мухаммед ибн Нух, рудник знания, благородства и благочестия. От него произошли многие из шейхов науки и благочестия, как с отцовской стороны, так и со стороны матерей; а среди них и такие, кто с обеих сторон. Он был славным ученым, кадием мусульман. Говорит ученейший факих Ахмед Баба, да. помилует его Аллах: "Он, насколько я знаю, первый, кто служил науке из моих предков. А был он дедом моего деда по матери его — отцом матери моего деда. Он занял пост кадия в Томбукту в середине девятого века. Я говорю — было то при династии туарегов. Затем — Омар, родитель моего деда, он был ученым и благочестивым факихом. Учился он у праведного факиха кадия Модибо Мухаммеда ал-Кабари". Закончилась речь факиха Ахмеда Баба в сокращении.

Из них был его сын, факих ал-Мухтар ан-Нахви (Букв. "грамматик"), ученый в любой отрасли из отраслей науки. /29/ Он (и отец его) были современниками факиха, ученого, вершины [святости], святого Аллаха Всевышнего Сиди Йахъя ат-Таделси, да помилует их Аллах Всевышний и да будет Он ими доволен. Ал-Мухтар, да помилует его Аллах Всевышний, скончался в конце девятьсот двадцать второго года [5.II.1516—23.I.1517].

Был среди них также и его сын, факих Абд ар-Рахман, знаток "Ат-Тахзиба" ал-Барадии 416 богобоязненный и мягкий; он не оставил потомства, кроме единственной дочери. Из их числа был и его внук, Абу-л-Аббас Ахмед-Борьо ибн Ахмед ибн Анда-аг-Мухаммед — богобоязненный ученый, отрешившийся от этой жизни, смиренный пред Аллахом Всевышним. От него черпало знание великое множество шейхов науки из числа позднейших людей Санкорей, да помилует его Аллах Всевышний.

Был в их числе внук его, Абу Абдаллах Анда-аг-Мухаммед ибн ал-Факих ал-Мухтар ан-Нахви ибн Анда-аг-Мухаммед, имам мечети Санкорей, ее передал [ему] шейх ал-ислам, отец благословенный факих кадий Махмуд из-за преклонных лет своих и назначил его на эту должность. Абу Абдаллах был ученый богобоязненный, скромный, смиренный, полный [170] доверия к Аллаху и прославленный знанием арабского языка, он восхвалял посланника Аллаха, да благословит того Аллах и да приветствует, а в рамадан в мечети Санкорей он, да помилует его Аллах Всевышний, пространно цитировал "Китаб аш-шифа" кадия Ийяда 417, да помилует того Аллах Всевышний.

Из числа их был Абу Абдаллах Мухаммед, сын имама Анда-аг-Мухаммеда, восхвалявший посланника Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, и цитировавший "Китаб аш-шифа" кадия Ийяда в мечети Санкорей после смерти своего отца, пока не умер [сам], да помилует его Аллах Всевышний.

В их числе был факих ал-Мухтар ибн Мухаммед ибн ал-Факих ал-Мухтар ан-Нахви ибн Анда-аг-Мухаммед, восхвалявший посланника Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, награждавший панегиристов в день рождения пророка, да благословит его Аллах и да приветствует; он радовался тому величайшей радостью и расточал в этом свое усердие до самой смерти — да помилует его Аллах Всевышний!

Среди них был и сын его — факих Мухаммед Сан ибн ал-Факих Мухтар, старейшина панегиристов. Он занимался этим наилучшим образом, со спокойствием и серьезностью, постоянно и непрерывно, до [своей] кончины, да помилует его Аллах Всевышний. Был он добр, благороден, богобоязнен, аскетичен, смирен, мужествен и надежен /30/ в обещаниях и обязательствах со времен детства до конца своей жизни — слава Аллаху за то! Он был из потомков факиха Анда-аг-Мухаммеда старшего и по отцовской и по материнской линии: его мать была дочерью факиха имама Анда-аг-Мухаммеда. Подобным же образом у факиха Мухаммеда-Корьянко и его брата, факиха кадия Сиди Ахмеда, мать их обоих была дочерью факиха имама Анда-аг-Мухаммеда: а отец их обоих — факих Анда-аг-Мухаммед, сын факиха Анда-аг-Мухаммеда ибн Ахмеда-Борьо ибн Ахмеда ибн ал-Факиха Анда-аг-Мухаммеда-старшего. У этого благословенного имама было пять благословенных дочерей; все они родили благословенных мужей: две — эти упомянутые, третья — мать шейха шейхов, имама мечети Санкорей факиха Мухаммеда ибн Мухаммеда-Кореи, четвертая — мать носителя книги Аллаха Всевышнего Мухаммеда ибн Йомдогорбина, а пятая — мать Ахмеда-Матини ибн Асикала, брата Такорей.

Из их числа — Абу-л-Аббас, факих Ахмед ибн Анда-аг-Мухаммед ибн Махмуд ибн ал-Факих Анда-аг-Мухаммед-старший — достойный, проницательный, знаток [разных] отраслей науки — фикха, грамматики, стихосложения и прочих; да помилует его Аллах Всевышний.

Был в числе их и Абу Мухаммед Абдаллах, сын факиха Ахмеда Борьо ибн Ахмеда, сына факиха [171] Анда-аг-Мухаммеда-старшего. Он был из потомков последнего с отцовской и материнской стороны, потому что его мать [была] сестрой факиха Абу-л-Аббаса Ахмеда ибн Анда-аг-Мухаммеда, который в свое время был муфтием 418, грамматистом, лексикографом, — смиренного, известного в свое время знанием Корана и правил заверки документов 419, да помилует его Аллах Всевышний.

Среди них были трое его внуков, шейхи ислама., прославленные имамы: факих Абдаллах, факих ал-Хадж Ахмед и факих Махмуд, сыновья факиха Омара ибн Мухаммеда Акита. О них сказал ведающий [волею] Аллаха Всевышнего, вершина Сади Мухаммед ал-Бекри: "Ахмед— святой; Махмуд — святой; Абдаллах — святой, жаль только, что он находится в [дальнем] селении!" (а тот оставался в Тазахте, пока не скончался в нем). Абдаллах завещал, чтобы его :не обмывал никто, кроме его ученика Ибрахима, деда Хабиба ибн Мухаммеда Баба. Тот пришел и обнаружил возле покойного зажженный светильник. И сказал он домочадцам того: "Где /31/ четки шейха?" Ему принесли их, он велел погасить светильник и положил на [это] место четки; и от них разлился свет, освещавший дом, пока Ибрахим не закончил обмывание. Что касается ал-Хадж Ахмеда, то он был из числа благочестивых рабов Аллаха и действующих ученых.

А что до Махмуда, то он совершал многие чудеса и благословения. Сколько [раз] был он призываем в глухие места происшествий (В тексте явная опечатка: мавазин вместо маватин) для облегчения несчастий и ударов судьбы; он являлся и преодолевал [то]. После того как был погребен его старший брат ал-Хадж Ахмед, да помилует его Аллах Всевышний и да облагодетельствует Он нас за него, и Махмуд возвращался в свой дом, он очень опечалился, до того, что люди его утешали, а он их не замечал. И когда находился он напротив дома Усмана Талиба, то глубоко вздохнул и воскликнул: "Теперь отделился брат мой Ахмед вместе с ангелами!" И поняли люди, что он видел ангелов воочию и потому опечалился. И это — великая разновидность чудес и знамений.

Передают со слов факиха ал-Мусалли (он был старшим из присутствовавших на приемах Махмуда; его имя было факих Анда-аг-Мухаммед ибн Маллук ибн Ахмед ибн ал-Хадж ад-Дулайми, из жителей завийи 420 в ал-Магрибе; его звали дедом факиха Махмуда со стороны матери, а ал-Мусалли он был прозван зa обилие его молитв в мечети). Он сказал: "Решился я на сватовство к одной из его дочерей и написал свою просьбу, думая передать ее ему, когда, выйдут все присутствовавшие у него и останемся я и он. Но когда остался я с ним, он меня опередил в речи, сказав: "Птицы, которые соединяются со своим видом [птиц], это те, что собираются в [172] полет". И понял я тогда, что он раскрыл то, что я замыслил, и оставил этот замысел". Ал-Мусалли, да помилует его Аллах, скончался в девятьсот девяносто пятом году [12.XII.1586—1.XII.1587], после того как пробыл два года в должности кадия.

Был в их числе Абу Хафс Омар ибн ал-Хадж Ахмед ибн Омар ибн Мухаммед Акит ан-Нахви, восхвалявший посланника Аллаха, да благословит того Аллах и да приветствует, утром и вечером; и цитировавший "Китаб аш-шифа" каждый день рамадана в мечети Санкорей; приверженный к своей родне, заботливый к своим ближним, осведомлявшийся об их здоровье и навещавший их в их болезнях. Лицо его было открыто для знатных и простонародья. Скончался он мучеником в городе Марракеше 421, да помилует его Аллах Всевышний и да будет им доволен, да сделает прохладной могилу его /32/ и поселит его просторно в горних рая!

Среди них был и его брат Абу Бекр, известный как Букар-Биро ибн ал-Хадж Ахмед ибн Омар ибн Мухаммед Акит — ученый аскет, благотворитель, поддерживавший сирот и учащихся. Он отправился из ал-Магриба в дни правления Омара со всей своей семьей и детьми своими, дабы приблизиться к посланнику Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, — из любви к Аллаху и к посланнику его, да благословит того Аллах и да приветствует. И обитал он в благородной Медине со всей своей семьей, рядом с [могилой] избранника, да благословит того Аллах и да приветствует, пока не умер. Он задумал переезд своей семьи, когда был в хаджже первый раз, так что вышел со всей родней и покинул город. Но справедливый кадий ал-Акиб, зная, что он к ним не вернется, и, не желая расстаться с ним, задержал семью до второго хаджжа; после кончины ал-Акиба Букар вывез их всех и переехал в благородную Медину — пока не умерли они все.

Из числа его чудес то, что его брат, ученейший факих Ахмед ибн ал-Хадж Ахмед, просил отца благословений, святого Аллаха Всевышнего, вершину [благочестия] Сиди Мухаммеда ал-Бекри 422, да помилует его Аллах Всевышний и да будет им доволен, чтобы тот показал ему святого из числа святых Аллаха, через кого он бы получил доступ к Аллаху — слава ему. Ал-Бекри ответил ему согласием, и однажды ночью, после того как совершил вторую вечернюю молитву в соборной мечети ал-Азхар, пожелал выйти, держа за руку факиха Ахмеда. И возложил он ту руку Ахмеда на голову человека, сидевшего в мечети в темноте, сказав: "Вот тот, кого ты искал!" Ахмед сел перед тем человеком, приветствовал его — а тот вдруг [оказался] его братом, Букаром-Биро. Ахмед немного побеседовал с ним, затем вышел и обнаружил того сейида стоящим в дверях мечети, поджидая его. И сказал Ахмед: "Это тот, кого указал ты мне?" И ал-Бекри ответил: [173] "Здесь он совершает вторую вечернюю молитву еженощно!" Был в их числе и его брат, ученейший традиционалист факих Ахмед ибн ал-Хадж Ахмед [ибн] Омар ибн Мухаммед Акит — красивый, красноречивый ученый, которого Аллах сделал совершенным во всех видах красоты — сложении, цвете, /33/ голосе и почерке, великолепном красноречии в науке адаба, фикха и предания, славивший посланника Аллаха, да благословит того Аллах и да приветствует, цитировавший в мечети Санкорей обе [книги] "Ас-Сахих" 423, любимый всеми и почитаемый ими. Для [доказательства] его величия и благородства достаточно того, что говорил о нем святой праведный сейид Абу Абдаллах Мухаммед ал-Бекри в касыде, посланной Ахмеду, когда он расставался с ним. И вот его слова, да будет им доволен Аллах и да подаст нам благо за него:

Друзья наши, клянусь Аллахом, я держу свое обещание,
И любовь моя к вам — моя любовь, а привязанность моя к вам — моя привязанность,

Я не забуду дни близости и прелесть их,
И минуты наши, что [прошли] между приятным и серьезным.
Я буду вспоминать вас, и обращение мое будет
К Аллаху [с просьбой] о том, на что вы надеетесь из моей помощи.

В любую благородную минуту буду я его просить
О подтверждении того, чего желаете вы из обширных его щедрот, —

В жизни и вере, а затем — [и для] детей ваших.
И то,
Чего вы страстно жаждете из благодеяний, да изольется на вас без предела.

Среди них были [также] сыновья шейх ал-ислама, отца благословений, святого Аллаха Всевышнего факиха кадия Махмуда ибн Омара ибн Мухаммеда Акита: кадий Мухаммед, кадий ал-Акиб, кадий Омар, факих Абдаллах и святой аскет факих Абд ар-Рахман. Говорят благословение ислама факих Масира Анда-аг-Мухаммед и благородный шейх факих Масира-Биро: "Только праведными сыновьями облагодетельствовал нас Махмуд, ибн Омар". Закончено.

Что же касается кадия Мухаммеда, то был он славным ученым, проницательным и с живым умом. Во время его жизни не было ему подобных в уме, хитрости, мудрости и счастье в сей жизни. /34/ Как только наступило утро после ночи его рождения, в его собственности была тысяча мискалей золота из даров людей, что радовались его рождению, ибо был он первым ребенком мужского пола у отца благословений факиха Махмуда.

Что до кадия ал-Акиба, то он был прославленным ученым, [человеком] проницательного ума, сильного сердца и твердости в истине. Он не боялся ради Аллаха хулы хулителя. Был он проницателен, и, когда говорил [о] чем-либо, слова его не оказывались неверными — как будто он смотрел на [174] скрытое [от прочих]. Он наполнял свою землю справедливостью, подобной которой не знали во всех краях.

А Абу Хафс, кадий Омар, прославился в науке предания, жизнеописаний, истории и битв людей. Что же касается фикха, то в нем он достиг высшего предела, так что один из шейхов — современников его сказал: "Если бы оказался он в Тунисе во времена Ибн Абд ас-Салама. 424, то заслуживал бы того, чтобы быть там муфтием!"

Что касается Абдаллаха, то был он ученым факихом и преподавателем, равнодушным ко благам сей жизни; и [это] при том, что Аллах его обильно наделил состоянием, так что он почти не ведал его размеров.

Праведный же шейх, святой, добрый советчик, ведающий об Аллахе Всевышнем, сын Абдаллаха, благочестивый, верующий, аскет, богобоязненный проповедник Абу Зейд Абд ар-Рахман был ученым факихом, совершенно пренебрегавшим [благами] этой жизни, до того, что не принимал их пусть даже на единый миг. Был он ясновидцем, и ученики его медресе рассказывают о нем по этому поводу многочисленные истории. Из их числа [следующая], неоднократно передаваемая. Когда экспедиция паши Джудара вышла из Марракеша, Абд ар-Рахман сообщил о ней жителям Томбукту в тот же день — это была среда, второго мухаррама, открывавшего девятьсот девяносто девятый год [31.Х.1590]. Когда он молился с людьми полуденной молитвой, сидя в своем медресе, то сказал: "Клянусь Аллахом, клянусь Аллахом, клянусь Аллахом! Услышите вы в этом году такое, чему подобного ни-когда не слыхивали, и увидите вы в нем такое, чему подобного никогда не видывали!" И в месяце джумада-л-ула этого года Джудар прибыл в Судан, и сделали марокканцы то, что сделали, — прибегнем же к Аллаху от подобного тому! Подобным же образом он сделал много предсказаний.

В их числе был ученый факих, божественный святой, праведный Абу-л-Аббас Ахмед, сын факиха Мухаммеда-Сейида, внук по матери факиха Махмуда, знаменитый /35/ в свое время ученостью. На его приемах присутствовала многочисленная группа шейхов науки, желавших почерпнуть у него [знания]. Среди них были: кадий Омар, сын факиха Махмуда; факих Мухаммед Багайого ал-Вангари; брат его, Ахмед Багайого; факих Махмуд Кати; факих Мухаммед Кебби ибн Джабир Кебби и другие. И они свидетельствовали о его учености, величии, скромности и добродетели, да помилует его Аллах Всевышний и да оставит на нас и на мусульманах свою благодать.

Был из них его внук, ученый факих Абу Бекр ибн Ахмед-Бирс, внук факиха Махмуда. Он был добродетелен, добр, богобоязнен и праведен, выросши с этими качествами [с детства] — о том свидетельствуют его праведные дядья. Единодушны были все в том, чтобы он предстоял на молитве, когда [175] заболел имам, кадий ал-Акиб, да помилует его Аллах Всевышний.

И был среди них ученый, ученейший факих, жемчужина века своего и единственный в свое время, выдающийся в любой из отраслей науки — Абу-л-Аббас Ахмед Баба, сын факиха Ахмеда ибн ал-Хадж Ахмеда ибн Омара ибн Мухаммеда Акита. Он старался и усердствовал с [самого] начала дела своего в служении науке, так что превзошел всех своих современников и сильно возвысился над ними. В науке он спорил лишь со своими наставниками, и они признавали ученость [его]. И дело его было знаменито в ал-Магрибе, и распространились рассказы о нем. И ученые больших городов согласились с его превосходством в фетве. Он был прям в истине, даже если речь шла о самом малом из людей; и не скрывал правду даже перед повелителями и государями. На правой его руке написано было от природы белыми линиями имя Мухаммеда.

Все, кого упомянули мы после рассказа о благословенном шейхе факихе Анда-аг-Мухаммеде-старшем до сего места, — [все] они из его благословенного потомства и праведных его отпрысков, да помилует их Аллах Всевышний, да будет он ими доволен и да облагодетельствует вас их благодатью в обоих мирах.

Что же касается деда факиха Махмуда — Мухаммеда Акита, то он был из жителей Масины, я слышал ученейшего факиха Ахмеда Баба, да помилует его Аллах, сказавшего: "Из Масины его побудила переехать в Биру только ненависть к фульбе. Они жили по соседству с его обиталищем..." И он сказало нем, что тот твердо верил, что не будет его брака с [женщинами]-фульбе, /36/ однако же боялся того со стороны детей своих, чтобы последние не дали потомства с фульбе. Закончена речь его.

Затем, позднее, ему пришло на ум желание жить в Томбукту: а султаном его в то время был Акил. Мухаммед Акит переехал из Биру и поставил свое жилище между Томбукту и Рас-эль-Ма. Потом он беседовал с дедом Масиры Анда-аг-Омара и рассказал ему об этом. Тот сказал ему: "Что тебя удерживает от этого города?" Он ответил: "Акил — между мною и им большая вражда..." И тот сказал ему:" Если пожелает Аллах Всевышний, я буду причиной того, что уляжется та вражда, и ты будешь жить в Томбукту, как пожелаешь!" Дед Масиры поехал к Акилю в его ставку, остановился у него и стал с ним беседовать, пока не рассказал тому, что-де Мухаммед Акит ныне желает жить в Томбукту. Акил сказал: "Это невозможно!" Дед Масиры спросил: "Но почему?" И Акил вошел в свой шатер и вынес щит, пронзенный уколами копья и ударами меча, и сказал собеседнику: "Взгляни на то, что мне сделал Мухаммед Акит! Как же может мужчина жить в своем городе вместе со своим врагом, [176] что сделал ему такое?!" Тот ответил: "То, что ты о нем знал, далеко позади! Оно уже прошло. Сегодня он стал бедняком, обладателем [большого] семейства и хочет только прощения..." И не переставал он улещивать Акиля ласковыми и добрыми речами, пока у того не улеглась вражда и он не разрешил Мухаммеду Акиту приехать в Томбукту. Дед Масиры возвратился к Мухаммеду, рассказал ему об этом, и тот со своей семьею выехал в Томбукту и поселился в нем.

Среди благословенных шейхов Санкорей был факих Ахмед, сын факиха Ибрахима ибн Абу Бекра, сына кадия ал-Хаджа, родителя Мама-Сири. Передают со слов наставника нашего, аскета, факиха ал-Амина ибн Ахмеда, брата факиха Абд ар-Рахмана, будто он сказал: "Этого шейха Ахмеда отрывало от преподавания Корана только обучение [других] науке. Он предавался этому благочестивому делу все свое время, да помилует его Аллах Всевышний, да будет он им доволен и да обратит на нас часть его благодати".

Был в их числе и факих Салих ибн Мухаммед Анда-аг-Омар, известный как Салих-Такунни, шейх, которого навещали и уважали государи; он заступался перед ними за бедняков, и они ни разу не отвергли его предстательства. Он сочинил комментарий на "Ал-Мухтасар" шейха Халиля 425, да помилует его Аллах Всевышний.

И был среди них сейид Абу-л-Аббас Ахмед ибн Мухаммед /37/ ибн Усман Абдаллах ибн Абу Йакуб, ученый факих, лексикограф, грамматист, энциклопедист в науках адаба, тафсира 426 и' поэзии. Об его учености свидетельствуют несколько шейхов, да помилует его Аллах. Аминь!

ГЛАВА 10

В книге "Аз-Зайл" 427 ученейшего факиха Ахмеда Баба, да помилует его Аллах, он говорит: "Ахмед ибн Омар ибн Мухаммед Акит ибн Омар ибн Али ибн Йахья ибн Гуддала ал-Санхаджи ат-Томбукти — мой дед, отец отца, известный под именем ал-Хадж Ахмеда, старший из трех братьев, стяжавших в своей стране известность ученостью и верой. [Он был] добрым, заслуженным и верующим, помнил наизусть сунну, был мужествен, скромен и полон достоинства. Он любил пророка, да благословит его Аллах и да приветствует, и предавался чтению поэм, прославляющих Его, и [книги] Ийяда "Шифа" постоянно. Это был факих, лексикограф, грамматист, специалист по метрике и эрудит; всю свою жизнь занимался он наукой. Книг у него было множество; он написал их собственноручно с многочисленными пометками. Он оставил около семисот томов. Учился он у своего дяди по матери, факиха Анда-аг-Мухаммеда и у дяди своего по матери факиха ал-Мухтара ан-Нахви, и у других.

Он совершил поездку на восток в восемьсот девяностом [177] году [18.I.1485—6.I.1486], был в хаджже и встретился с ал-Джалалем ас-Суйюти 428, шейхом Халидом ал-Ваккадом ал-Азхари 429, имамом грамматики, и прочими. А возвратился он во [время] восстания хариджита 430 сонни Али, приехал в Кано и прочие города Судана. Он преподавал науку и преуспел [в том]. И у него почерпнули знания многие; славнейший из них — факих Махмуд, которому Ахмед преподавал "Ал-Мудаввану" 431 и прочие [труды]. Ахмед усердно предавался науке, как преподаватель и эрудит, пока не скончался в ночь на пятницу в [месяце] раби ассани девятьсот сорок третьего года [17.IX—15.ХЛ536] в возрасте примерно восьмидесяти лет. Его просили занять должность имама, но он отказался, равно как и от других должностей.

Из числа знаменитых его чудес было то, что когда он посетил благородную могилу 432, то попросился /38/ войти внутрь, но привратник ему воспрепятствовал. И Ахмед сел снаружи, славя пророка, да благословит его Аллах и да приветствует. И распахнулась пред ним дверь сама, без [видимой] причины. А люди сбежались, чтобы поцеловать его руку. Этот рассказ я слышал от его окружения.

Абдаллах ибн Омар ибн Мухаммед Акит ибн Омар ибн Али ибн Йахья ал-Санхаджи ал-Масуфи, единоутробный брат моего деда, был факихом, знавшим Коран наизусть, аскетом, богобоязненным святым праведником, предельно скромным и покорным [Аллаху]. Он обладал прекрасной памятью, преподавал в Валате и умер в ней в девятьсот двадцать девятом году i[20.XI.1523—9.XI.1524]. А родился он в восемьсот шестьдесят шестом году [6.Х.1461—25.IX.1462]. Он совершил некоторые чудеса.

Махмуд ибн Омар ибн Мухаммед Акит ибн Омар ибн Али ибн Йахья ас-Санхаджл ат-Томбукти — кадий города, отец хвалы и отец добрых дел, неоспоримый ученый ат-Текрура, его праведник, учитель, факих и имам. Был он из числа лучших рабов Аллаха, праведных и знающих о нем; обладал твердостью великой в делах, совершенным правоверием, спокойствием, достоинством и величием. Его ученость и благочестие прославились в стране, и слава его распространилась во [всех] краях — на востоке и на западе, на юге и на севере. Благодать его проявилась в [его] благочестии, праведности, аскетизме и воздержании. Он не боялся, уповая на Аллаха, хулы хулящего; все люди почитали его: государи и те, кто ниже их, склонялись пред его велениями и посещали его в его доме, прося у него благословения, а он не обращал на них внимания; его одаривали подношениями и подарками. Был он благороден и щедр.

В должность кадия он вступил в девятьсот четвертом году [19.VIII.1498—7.VIII.1499]; был справедлив в делах, укреплял и искал истину, но к лжецу был грозен. Слава о его справедливости распространилась, так что в его время [178] не знали ему подобного. При этом он занимался и преподаванием. Фикх из его уст приобретал сладость и изящество, легкость понимания, красоту восприятия и не доставлял затруднений. Ученостью Махмуда воспользовались многие. Наука в его стране жила; умножилось число изучающих фикх. Многие из них прославились и стали учеными. Большую часть того, чему он учил, составляли "Ал-Мудаванна", "Рисала" 433, "Ал-Мухтасар" Халиля, "Ал-Алфийя" 434 и "Ас-Салалджийя" 435, от него там распространилось изучение Халиля; Махмуд сделал на нем свои заметки, а один из учеников их опубликовал в виде комментария в двух томах.

Махмуд совершил хаджж в девятьсот пятнадцатом году [21.IV.1509—9.IV.1510] и встретился с такими наставниками, как Ибрахим ал-Мукаддаси 436, шейх Закарийя 437 и ал-Кал-кашанди 438 — из числа слушателей Ибн Хаджара 439, обоих ал-Лаками 440 и других. Его добродетель тогда стала известна. И он возвратился в свою страну и стремился быть полезен /39/ и утвердить истину. Жизнь его была долгой, и застал он [живыми] сыновей и [их] отцов.

Он преподавал около пятидесяти лет до самой [своей] кончины в [девятьсот] пятьдесят пятом году, в ночь на пятницу шестнадцатого рамадана [19.Х.1548]. Махмуд достиг высшей степени славы, почтения к нему людей и распространенности рассказов о его благочестии — такой, которой никто, кроме него, не достигал. Родился он в восемьсот шестьдесят восьмом году [15.IX.1463—2.IX.1464]. У него учился мой родитель, да помилует его Аллах, три сына его — кадии Мухаммед, ал-Акиб, Омар — и другие.

Махлуф ибн Али ибн Салих ал-Белбали, факих, помнящий наизусть [маршруты] путешествий; как говорят, наукой он занялся в преклонном возрасте; первым его наставником был Сиди Абд ас-Салих Абдаллах ибн Омар ибн Мухаммед Акит, единоутробный брат моего деда в Валате. Он изучал у него "Рисалу"; наставник увидел в нем способности и побудил его заниматься; он отправился в Марокко и учился у Ибн Гази 441 и других. Он прославился силой памяти, так что о нем в этом отношении рассказывают чудеса. Он приехал в Судан, например в Кано, в Кацину и прочие места, и уже там у него случились разногласия относительно казусов с факихом ал-Акибом ал-Ансамунни. Впоследствии он приехал в Томбукту и преподавал в нем, затем возвратился в Марокко и занимался преподаванием в Марракеше. Там он был отравлен, занемог, возвратился в свой город и скончался после девятьсот сорокового года [23.VII.1533—12.VII.1534].

Мухаммед ибн Ахмед ибн Абу Мухаммед ат-Тазахти, известный как Айда-Ахмед (с буквами "хамза" с фатхой, "йа" с сукуном и "даль" с фатхой, добавленными к имени "Ахмед"; значение этого — "сын"). Он был факихом, ученым, толкователем-традиционалистом, энциклопедистом-эрудитом, [179] каллиграфом, [обладал] прекрасным разумением и склонностью к спорам. Учился он в своей стране у моего деда факиха ал-Хадж Ахмеда ибн Омара и у своего дяди по матери факиха Али и стал эрудитом. В Такедде он встретился с имамом ал-Магили и слушал его лекции. Затем он выехал на восток в обществе господина нашего, факиха Махмуда, и встречался со славнейшими — такими, как шейх ал-ислам Закарийя, диалектики ал-Калкашанди, Ибн Абу Шариф 442 и Абд ал-Хакк ас-Сумбати 443, и многими другими. У них Мухаммед изучал науку о предании, слушал [их] /40/ и передавал [их речи] и сделался широко образованным. Он усердно трудился, пока не отличился в нескольких отраслях и не стал одним из традиционалистов.

Он слушал лекции обоих братьев ал-Лакани, подружился с Ахмедом ибн Мухаммедом 444 и Абд ал-Хакком ас-Сумбати. Из Мекки одобрили его отец благословений ан-Нувайри 445, двоюродный брат последнего Абд ал-Кадир, Али ибн Насир ал-Хиджази 446, Абу-т-Тайиб ал-Бусти 447 и другие. Затем он возвратился в Судан и избрал местом жительства Кацину. Правитель ее почтил его, назначив его ее кадием. Мухаммед скончался около девятьсот тридцать шестого года [5.IX.1520—24.VIII.1530], имея более шестидесяти лет [от роду]. Ему принадлежат замечания и маргиналии на "Ал-Мухтасар" шейха Халиля.

Мухаммед ибн Махмуд ибн Омар ибн Мухаммед Акит ибн Омар ибн Али ибн Йахья ас-Санхаджи, кадий Томбукту. Был он факихом большого ума и большой сообразительности, проницательной осторожности — из числа разумнейших и изобретательнейших людей. Эта жизнь ему благоприятствовала, и он достиг [всего], чего желал из могущества и власти, и пришли к нему обширные богатства. Он комментировал сочинение ал-Магили о логике, написанное размером "раджаз". Родитель мой учился у него элоквенции и логике. Мухаммед ибн Махмуд скончался в [месяце] сафаре девятьсот семьдесят третьего года [28.VIII—25.IX.1565]; родился же он в девятьсот девятом году [26.VI.1503—13.VI.1504].

Ал-Акиб ибн Махмуд ибн Омар ибн Мухаммед Акит ибн Йахья ас-Санхаджи, кадий Томбукту. Он, да помилует его Аллах, был прям в своих решениях, тверд в них, упорен в истине. Его при следовании Аллаху не трогала хула хулящего. Он был крепок сердцем, смел в серьезных делах, которыми занимался, отважен с государем и теми, кто помимо него; он не считался с ними, и у него случались с ними столкновения. Но они повиновались ему, боялись и слушались его в том, чего он желал. Когда видел он то, что не одобрял, то сам удалялся и закрывал свою дверь, а люди уговаривали его, пока он не возвращался; случалось [это] с ним неоднократно. Он был наделен в делах проницательным умом, и его соображения были безошибочны, как будто он смотрел в скрытое. И был [180] он богат своим состоянием, удачлив в своих делах, очень уважаем; его боялись и повиновались ему.

Учился он у /41/ своего отца и своего дяди с отцовской стороны, путешествовал, совершил хаджж и встречался с ан-Насиром ал-Лакани, Абу-л-Хасаном ал-Бекри 448, шейхом ал-Бискри 449 и их коллегами. Ал-Лакани дал ему свидетельство на все, что разрешено было [преподавать самому] ему и с его слов. А ал-Акиб подобным же образом дал свидетельство мне, написав мне о том собственноручно. Родился он в девятьсот тринадцатом году [13.V.1507—1.IV.1508], а скончался в [месяце] раджабе [девятьсот] девяносто первого года [21. VII—18.VIII.1583].

Ал-Акиб ибн Абдаллах ал-Ансамунни ал-Масуфи, из жителей Такедды — селения, которое населяют санхаджа, поблизости от Судана, известный факих, с живым пониманием и проницательным умом, занимавшийся наукой, с ясным а точным языком. Ему принадлежат маргиналии; из числа лучших из них — слова его о высказывании Халиля: "Уточняемо [должно быть] намерение дающего клятву". Я сократил их вместе со словами других в томе, который назвал "Танбих ал-вакиф ала тахрир хуссисат нийат ал-халиф" 450. У него есть книга относительно необходимости пятничной [молитвы] в селении Ансамунни; в ней он противоречил другим, но истина — на его стороне; [книги] "Ал-Джаваб ал-мадждуд ан асилат ал-кади Мухаммед ибн Махмуд", "Аджвибат ал-факир ан асилат ал-амир" (в последней отвечает он аскии ал-Хадж Мухаммеду) и другие.

Учился он у ал-Магили, ал-Джалаля ас-Суйюти и других. Был у него спор с хафизом Махлуфом ал-Белбали о различных вопросах. Он был еще жив около девятьсот пятидесятого года [6.IV.1543—24.III.1544].

Абу Бекр ибн Ахмед ибн Омар ибн Мухаммед Акит, томбуктиец по месту рождения, поселившийся в благородной Медине, мой дядя по отцу. Он был добрым, известным, скромным, богобоязненным аскетом, обращавшимся к Аллаху, благословенным святым. Он известен был благочестием явным, аскетизмом, скромностью, справедливостью, был тверд верою, обилен милостыней и подарками и редко оставлял что-нибудь себе при всей малости достояния своего. Он стремился к добру, так что не было ему подобного, — и таким он рос [еще] ребенком.

Он совершил хаджж и занимался делами благочестия; затем возвратился в свою страну ради детей своих, забрал их и вернулся, проделав [повторный] хаджж; и жил он в Медине до самой смерти в начале девятьсот девяносто первого года [25.I.1583—13.I.1584]. Родился же он в [девятьсот] тридцать втором году [18.Х.1525—7.Х.1526]. Он был первым, у кого изучал я грамматику, и я сподобился его благодати, и он дал мне успех в грамматике за короткий срок и без труда. [181] У него бывали славные деяния. Он полон был страха и боязни пред Аллахом и давал добрые советы рабам его. Он испускал один глубокий вздох за другим /42/ и увлажнял язык постоянным прославлением Аллаха и его упоминанием. Он много общался с людьми из числа лучших праведных рабов. Абу Бекр отвергал мирские блага и не обращал внимания на их блеск, хоть семья его в то время была из очень могущественных. Я никогда не видел ни подобного ему, ни приближающегося к нему своими обстоятельствами. Он оставил небольшие сочинения о суфизме и прочем.

Ахмед ибн Ахмед ибн Омар ибн Мухаммед Акит ибн Омар ибн Али ибн Йахья, мой родитель, ученый факих, сын ученого факиха. Он был [человек] живого ума, легко понимающий, энциклопедист, традиционалист, знаток основ фикха, ритор, логик, изучивший все [эти науки]. Был он мягок сердцем, пользовался большим уважением и великим почетом у царей и у простого народа, был полезен влиянием своим — и предстательство его не отвергали. Он был резок с царями и прочими, и они все выказывали ему величайшую покорность, посещая его в его доме. Когда в одну из своих поездок он заболел в Гао, великий государь аския Дауд приходил к нему ночью и бодрствовал подле него, пока он не выздоровел, и беседовал у него из уважения к его могуществу. Он знаменит был могуществом и славой и обилен влиянием, так что ему не противоречили; любил людей добра и был с ними смиренным, не питал ни к кому ненависти и был справедлив к людям. Собиратель книг, он скопил обширную библиотеку из всех редких и ценных [книг]; он охотно их давал [для чтения].

Учился Ахмед ибн Ахмед у своего дяди по отцу, благословения века, Махмуда ибн Омара и у других. Он выехал на восток в [девятьсот] пятьдесят шестом году [30.I.1549— 19.I.1550], совершил хаджж, посетил святые места. И сошелся он со многими — как, например, с ан-Насиром ал-Лакани, с шерифом Йусуфом, учеником ас-Суйюти, с ал-Джемалем, сыном шейха Закарийи, с ал-Уджхури 451 и ат-Таджури 452. А в Мекке и в прекрасной [Медине] познакомился с Амин ад-дином ал-Маймуни 453, ал-Маллаи 454, Ибн Хаджаром 455, Абд ал-Азизом ал-Ламти 456, Абд ал-Мути ас-Сахави 457, Абд ал-Кадиром ал-Факихи 458 и другими. Он почерпнул от них [знания] и усердно посещал Абу-л-Макарима Мухаммеда ал-Бекри и благословен был его благодатью; с его слов он записал полезные [заметки]. Затем он возвратился в свой город и немного преподавал. Он прокомментировал пятистишия "Ал-Ишринийат ал-Фазазийа" о /43/ достославных деяниях пророка, да благословит того Аллах и да приветствует, и дал прекрасный комментарий на поэму ал-Магили о логике и замечания на одно место из Халиля, а на комментарий ат-Та-таи 459 к последнему — примечания-маргиналии, где объяснил [182] неточности этого комментария; комментировал он также "Сугру" ас-Сенуси 460, "Ал-Куртубийю" 461, "Джумал" ал-Ху-наджи 462 и [сочинения] об основах фикха. Но большинства этих работ он не завершил. Больше двадцати лет он читал оба "Ас-Сахих" в месяце раджабе и следующие за ним два месяца и другие труды. Скончался он в ночь на понедельник семнадцатого шаабана девятьсот девяносто первого года [6. IX.1583]. Речь его стала затрудненной, а он читал "Ас-Сахих" Муслима в соборной мечети. И показал ему наш ученейший наставник Мухаммед Багайого — а он сидел напротив него, чтобы он прекратил чтение. И вечером в понедельник после этого он скончался.

У Ахмеда учились многие, например два добродетельных факиха — наставник наш Мухаммед и его брат Ахмед, оба сыновья факиха Махмуда Багайого; они у него изучали основы фикха, риторику и логику; факихи Абдаллах и Абд ар-Рахман, оба сыновья факиха Махмуда; и другие. Я слушал его лекции по многим предметам, и он дал мне свидетельство [на право чтения] всего, чему он учил сам и с его слов. Я прослушал его чтение обоих "Ас-Сахих", "Ал-Муватта" 463 и "Аш-Шифа". Он родился в начале мухаррама девятьсот двадцать девятого года [20.XI—19.ХII.1522]. И я его видел после его кончины, да помилует его Аллах Всевышний, в прекрасном сне.

Ахмед ибн Мухаммед ибн Саид, внук факиха Махмуда ибн Омара по матери; ученый факих, эрудит и преподаватель, он слушал своего деда, упомянутого [ранее], читавшего "Рисалу" и "Ал-Мухтасар" Халиля, один раз. А у других изучал он "Ал-Мухтасар" и "Ал-Мудаввану". Люди пользовались его знаниями с [девятьсот] шестидесятого года [18.XII.1552—6.XII.1553] до кончины его в [месяце] мухарраме, открывшем [год] девятьсот семьдесят шестой [26.VI—25.VII.1568].

Были среди них два факиха, братья: наш наставник Мухаммед и его брат Ахмед; он изучал у первого "Ал-Мувагта", "Ал-Мудаввану" ["Ал-Мухтасар"] Халиля и прочих. У него есть глосса-маргиналия к Халилю, в ней он опирается на явное и на выводимое из исследования 464. Родился Ахмед в [девятьсот] тридцать первом году [29.XI.1524—17.XI.1525]; я застал его, будучи еще маленьким, и присутствовал на его уроках.

Мухаммед ибн Махмуд ибн Абу Бекр ал-Вангари ат-Том-букти, известный под именем Багайого (с буквами "ба" с фатхой, "гайн" с точками с сукуном, "йа" с даммой и "айн" без точек с даммой), наставник наш и благословение наше. Ученый факих, праведный, верующий и благочестивый энциклопедист, /44/ был он из праведных и лучших рабов Аллаха и действующих ученых, отмеченный печатью добра, прекрасный мыслями и здоровыми намерениями. Он обладал такою [183] добротой, так твердо верил в доброту людей, что для него люди были почти одинаковы красотою помышления его о них; и был лишен знания зла. Он действовал в интересах людей и ради их пользы вредил самому себе. К дурным их поступкам он был снисходителен, мирил их и советовал людям любить науку, усердствовать в следовании ее урокам, тратить на нее свое время, быть в дружбе с учеными и пребывать в совершенном смирении. Он щедро раздавал людям драгоценные, редкие и [свои] любимые книги; и не требовал после того [книги] назад, что бы в них ни было из всех отраслей [науки]. Так потерял он много своих книг — да воздаст ему Аллах за то! Часто к его двери приходил талиб, прося книгу, и он давал ему ее, не зная, кто тот такой. И было на редкость удивительное в том; он [так поступал] из почитания Всевышнего, лика Его, [при] всей своей любви к книгам и к собиранию их путем покупки и переписки! Однажды я пришел к нему, прося у него книгу по грамматике; а он поискал в своей библиотеке и дал мне все о грамматике, что нашел.

Он обладал великим терпением в преподавании. Отягощая [весь] день, не раздражаясь при втолковывании [чего-либо] полезного глупцу и не испытывая скуки, так что присутствовавшие при этом томились; но Мухаммед ибн Махмуд не обращал внимания [на них]. Пока не услышал я, как один из наших товарищей сказал: "Я думаю, этот факих пил воду Земзема 465, чтобы не раздражаться при обучении" — из удивления терпению Мухаммеда Багайого. И притом он усердно предавался благочестивым деяниям.

Он отвергал дурное [мнение] о людях и считал хорошим всякого свободного oт греха, вплоть до совершивших несправедливый поступок. Он занимался тем, что касалось [только] его, избегая вмешательства в бесполезные дела; и закутался он в прекраснейший из плащей воздержания и сдержанности. При этом он был спокоен и серьезен, с прекрасным характером и поддерживал простоту сближения и общения [с собою]. Все его сердечно любили, и славили его все единодушно до предела. И видел ты только друзей, прославляющих и восхваляющих его с искреннею добротой. Был он широк душой, не отказываясь от обучения начинающего или глупца. Он тратил свою жизнь на это при всей привязанности своей к нуждам всех и к делам кадиев. Ему не найти было ни замены, ни подобия.

Государь просил его принять управление его ставкой, но он отказался от этого, воздержался и воспротивился этому, испросив вмешательство Аллаха /45/, и Аллах Всевышний избавил его.

Он усердно предавался преподаванию, особенно после смерти Сиди Ахмеда ибн Сайда. Сам я его застал, [когда] он читал лекции сразу же после первой утренней молитвы [184] до времени высокого стояния солнца, меняя различные предметы [занятий]; затем он уходил в свой дом и долго совершал вторую утреннюю молитву. Часто шел он к кадию по делам людей после этого или мирил людей. Потом он преподавал в своем доме [до] времени полудня, совершал с людьми полуденную молитву и учил до послеполуденной молитвы. Тогда он совершал ее и выходил в другое место, преподавал там до заката или около того. А после закатной молитвы он учил до вечера в соборной мечети и возвращался в свой дом. Я слышал, что он постоянно приходил и в конце ночи. Был он [наделен] тонким, проницательным умом, быстро понимал, был скор на ответ, с быстрым умом и блестящим соображением, молчалив, тих и серьезен. Но порою он раскрывался на людях и часто доставлял им знак своего умственного превосходства и быстроты понимания; этим он был известен. Арабский язык и фикх он изучал у двух достойных факихов — своего отца и своего дяди по матери.

Затем вместе со своим братом благочестивым факихом Ахмедом он жил в Томбукту. Они оба усердно слушали лекции: факиха Ахмеда ибн Сайда по "Ал-Мухтасар" Халиля. Впоследствии оба выехали в хаджж с дядею их обоих по матери. Они встречались с ан-Насиром ал-Лакани, с ат-Таджури, шерифом Йусуфом ал-Аумийуни 4б6, с ханифитом ал-Бархамуши 467, имамом Мухаммедом ал-Бекри и другими и использовали их доброе. Потом, после хаджжа своего и смерти их дяди, они возвратились и осели в Томбукту. Они учились у Ибн Саида фикху и преданию; он им преподавал "Ал-Муватта", "Ал-Мудаввану", "Ал-Мухтасар" и другие труды, они же старательно его [уроки] посещали. У господина родителя моего изучали они основы фикха, риторику, логику, штудируя с ним "Усул" ас-Субки 468 и "Талхис ал-мифтах" 469. А наставник наш один слушал лекции [моего отца] по "Джумал" ал-Хунаджи. Вместе с тем он усердно занимался преподаванием, пока не стал лучшим наставником своего времени в [разных] областях, какому не было подобного.

Я старательно посещал его уроки больше десяти лет и полностью прошел у него "Ал-Мухтасар" Халиля, читанный им и читанный /46/ другими около восьми раз. С ним я изучил и понял "Ал-Муватта"; "Тасхил" Ибн Малика 470 с исследованием и проверкой, один раз в течение трех лет; "Усул" ас-Субки с комментарием ал-Махалли 471 — трижды, с проверкою; "Алфийю" ал-Ираки с комментарием автора 472; "Талхис ал-мифтах" в сокращении ас-Сада 473 — дважды и даже более; "Сугру" ас-Сенуси и комментарий ал-Джазаири 474 к нему; "Хикам" Ибн Ата Аллаха 475 с комментарием Заррука 476; "Назм" Абу Мукри 477 и "Хашимийю" об астрологии 478 с комментарием на оба сочинения; "Мукаддаму" ат-Таджури с ней же; урджузу ал-Магили о логике 479; "Ал-Хазраджийю" 480 — о метрике и комментарий [к ней] шерифа ас-Сабти 481, и многое из [185] "Тухфат ал-хуккам" Ибн Асима 482 с комментарием на нее его сына. Все это — в истолковании Мухаммеда Багайого. Я занимался у него "Фараи" Ибн ал-Хаджиба 483 — с исследованием и в полном объеме я слушал его лекции по "Ат-Таудих" 484 подобным же образом, но из него он мне разъяснил только [части] от [главы] "Хранение" до [главы] "Суждение"; большую часть "Ал-Мунтака" ал-Баджи 485; "Мудаввану" с комментарием Абу-л-Хасана аз-Заруили 486; "Аш-Шифа" Ийяда. С ним изучил я около половины "Сахиха" ал-Бухари, прослушав его в его истолковании; и подобным же образом — весь "Ас-Сахих" Муслима; и неоднократно — "Мудхил" Ибн ал-Хаджиба 487; был я на его уроках по "Ар-Рисале", "Ал-Алфийе" и другим трудам. У него я комментировал великий Коран до середины главы "Ал-Араф" (Коран VII), слышал я, как читал он "Джами ал-мийар" ал-Уаншериши 488 — а это большой том — целиком и другие отдельные места из него. Я много спорил с ним о сомнительных вопросах и обращался к нему в серьезных делах.

Вообще, был он наставником и учителем моим, никто мне не был так полезен, как он, и книги его, да помилует его Аллах Всевышний и да наградит его раем! Он выдал мне собственноручные свидетельства на все, что преподавал самостоятельно или со слов других. Я его познакомил с некоторыми моими сочинениями; и он им обрадовался и собственной рукой написал на них похвалы мне; больше того, он записал от меня кое-что из изысканий моих, и я слышал, как он некоторые из них передавал на своих уроках — по причине его справедливости, смирения и принятия им истины, где она была очевидна. Он был с нами в день несчастья 489, это был последний раз, что я его видел. Позднее до меня дошло, что он скончался в пятницу в [месяце] шаввале тысяча второго года [22.VI — 20.VII.1594]. Родился же он в девятьсот тридцатом году [10.XI.1523—28.Х.1524].

Ему принадлежат постраничные примечания и маргиналии, где он обращает внимание на /47/ то, в чем ошибались комментаторы Халиля и других авторов. Он проследил [все] те неточности, какие содержатся в большом комментарии ал-Татаи, — из-за передачи и по вине автора. Эта его работа до предела полезна; я ее собрал в одной из книг моих — да помилует его Аллах Всевышний". Закончено то, что переписал я из "Аз-Зайл".

Передают от надежного к надежному относительно одного из числа сейидов людей Санкорей, что он дал милостыней тысячу мискалей золота в руки святого, достойного шейха, факиха Абу Абдаллаха — кадия Модибо Мухаммеда ал-Кабари, а тот раздал их неимущим в дверях мечети Санкорей. Дело в том, что тогда был голод, и шейх, говоря в своем медресе, сказал: "Кто дает тысячу мискалей, тому я берусь обеспечить рай!" И тот сейид дал их в виде милостыни, а Модибо Мухаммед их [186] раздал беднякам. Говорят, после того явился ему во сне некто, сказавший ему: "Не берись в будущем обеспечивать за нас!" Передают, что святой аскет факих Абд ар-Рахман, сын факиха Махмуда, рассказал эту историю в своем медресе в мечети и некий человек ему сказал: "О господин мой, а кто ныне, если ты обеспечишь ему рай, даст тысячу мискалей золота?" И сейид Абд ар-Рахман сказал, отвечая: "Ал-Кабари и подобные ему — они были такими людьми..."

Был в их числе и этот шейх, т. е. факих кадий Модибо Мухаммед ал-Кабари — шейх шейхов, да помилует его Аллах Всевышний, да будет им доволен и да дарует нам его благодать в обоих мирах. Модибо поселился в Томбукту в девятом веке (а Аллах лучше знает) и был в этом городе современником многих шейхов, в том числе факиха Сиди Абд ар-Рахмана ат-Тамими, деда кадия Хабиба; факиха Анда-аг-Мухаммеда-старшего, деда по матери факиха кадия Махмуда; факиха Омара ибн Мухаммеда Акита, отца помянутого факиха Мухаммеда; ученейшего, вершины Сиди Йахьи ат-Таделси и других. Он достиг высшего предела в науке и достоинствах. У него обучались факих Омар ибн Мухаммед Акит и Сиди Йахья. Говорят, не проходило месяца, чтобы он не заставил ему прочесть целиком "Тахзиб" ал-Барадии 490 из-за многочисленности учеников его. Город тогда был полон талибами-суданцами, жителями /48/ Марокко, усердствовавшими в науке и добродетели; так что говорят, что вместе с Модибо Мухаммедом похоронены в его ограде тридцать жителей Кабары — все они достойные ученые. Ограда его находится между оградой могилы святого Аллаха Всевышнего факиха ал-Хадж Ахмеда ибн Омара ибн Мухаммеда Акита и местом молитвы о даровании дождя, как рассказал нам о том наш наставник, аскет, факих ал-Амин ибн Ахмед, брат факиха Абд ар-Рахмана, да будет им земля пухом.

Этот благословенный шейх совершал многочисленные и восхитительные чудеса. Из их числа то, как один из марракешских талибов распустил свой язык в отношении шейха и поминал его неподобающим образом, вплоть до того, что говорил о нем: "ал-кафири" 491 (с кесрой на букве "фа"). Этот талиб был из тех, кто пользовался большим влиянием и великим почтением со стороны повелителей-шерифов; он цитировал им "Ас-Сахих" ал-Бухари в [месяце] рамадане. И Аллах наслал на него слоновую болезнь. Со всех сторон и мест к нему собрались врачи, пока не сказал один из них: "Его излечит только сердце человеческого ребенка мужского пола, которое бы он съел!" Сколько мальчиков зарезал тогда повелитель ради него! Но тому не пошло ничто на пользу, и умер он от этой болезни в плачевных обстоятельствах. Прибегнем же к Аллаху! Передано это со слов ученейшего факиха Ахмеда Баба, да помилует его Аллах Всевышний.

Среди его чудес было [также] и то, которое я передаю со слов родителя моего (да помилует его Аллах Всевышний), а [187] он — со слов своих наставников, будто Модибо Мухаммед в один из [первых] десяти дней [месяца] зу-л-хиджжа вышел, дабы купить жертвенных ягнят, а они находились за Рекою. С шейхом был один из учеников его. И ал-Кабари пошел по Реке; а ученик последовал за ним, руководимый тем из обнаружившихся ему обстоятельств, о коем знает Аллах Всевышний, и погрузился [в воду] посреди Реки после того, как шейх из нее вышел. Модибо окликнул его, протянул ему руку и, вытащив его из воды, сказал ему: "Что тебя понесло делать то, что ты сделал?" Тот ответил: "Когда я увидел, как делаешь ты, тогда сделал и я..." И сказал ему шейх: "Как же ты сравниваешь ступни свои со ступнями того, кто никогда не шел путем ослушания [Аллаху]!" Закончено.

И в день, когда Модибо Мухаммед, да помилует его Аллах Всевышний, умер, оплакал его в стихах шейх имам, святой, просветленный, образцовый, ясновидящий, вершина, поддержка, собрание знаний, идущий верным путем, сейид, шериф, божественный Сиди Йахья ат-Таделси. Вот они: /49/

Вспомни! Ведь в воспоминании— славная польза.
А глубины его — [как] лев, [гроза) лучших смельчаков.
Разве не видишь ты след возбуждения, что приписывают лишь превосходству?

Но след мыслителей еще более уважаем.
Он возвращает сердцу мужа прелесть восточного ветра,
И встречает тот молодцов, сильный дланью.
В утрате, [понесенной] этой землею, — печаль, [доступная даже] камню,

Она проявляется в странах ее и у всякого благородного.
Захватила знатоков науки смерть его,
И в том — предвестие близости бед.
О ищущие науки фикха, вы знаете, что
Возбуждает грусть в сердце каждого приходящего.
Возбуждает сердца грусть — ведь [это] благородный муж.
Кроткий факих, носитель жемчужин [науки],
Прекрасный учитель, чем разум был близок,
К солнцу "Тахзиба" [и] с превеликой пользой.
Учитель Мухаммед Модибо, обладатель мудрости,
[Все] возрастали твердость его и терпение,
Сколь удивительно! И разве есть после него [все] разъясняющий?
О арабы, разве есть после него побуждающий нас к твердости?
И если бы не утешение пророком и товарищами его,
Вершинами науки веры и идущими прямым путем,
То поистине слезы очей [текли бы] потоком дождя
Из-за исчезновения тела и угасания святого,
Поистине, ведь вступил во мрак род человеческий, и стали видны печали его

В то утро, когда распространилась среди людей [весть] об уходе его.

Разве откажется разумный быть в толпе ради несения [праха] его?
И у предков была печаль тяжких потерь,
Когда сломались двое погребальных носилок под достойнейшим,
Тем, кто не раз вел нас к желаемому.
В том — уважение и прекрасная воспитанность
В отношении добродетельного, верного долгу традиционалиста. [188]
О братья наши, молитесь за него — о добром приеме,
О душе и о добре блестящего свидетеля!
Да будет он наделен широкою долей в садах рая
В подтверждение его учености и покорности верующего!
Да будет над ним от Всемилостивого, обладателя славы и возвышенности,
Мир с великими полезными благодеяниями,
Да благословит Аллах, Господин Трона, своею милостью
Лучшего из посланных и достойнейшего из мучеников —
Мухаммеда, избранного для завершения милосердия,
Увенчания творений благородных сотоварищей [своих],
И семью, и товарищей и последователей [его],
Из любви к которым возносится молитва верующего!

/50/ Закончено. Я их переписал с рукописи родителя моего, да помилует его Аллах Всевышний и да простит его по милости своей!

Рассказ о родословной шейха Сиди Йахьи, да помилует его Аллах Всевышний, да дарует нам его благодать и да возвратит нам благословение свое в жизни сей и в жизни будущей. Звали его Йахья ибн Абд ар-Рахим ибн Абд ар-Рахман ас-Салаби ибн Йахья ал-Баккаи ибн Абу-л-Хасан Али Ибн Абдаллах ибн Абд ал-Джаббар ибн Тамим ибн Хормуз ибн Хатим ибн Кусай ибн Йусуф ибн Йуша ибн Вард ибн Баттал ибн Ахмед ибн Мухаммед ибн Иса ибн Мухаммед ибн ал-Хасан ибн Али ибн Абу Талиб — да почтит Аллах его лицо, да будет Он всеми ими доволен и да помилует Он их всех.

В Томбукту он прибыл (а Аллах лучше знает) в начале правления туарегов. Его встретил томбукту-кой Мухаммед Надди, возлюбил его, почтил его высшими почестями, построил его мечеть и поставил его в ней имамом. И достиг Сиди Йахья высшего предела в учености, достоинствах и святости. Рассказы о нем распространились по странам и краям, а благодать его была очевидна для знати и для простого народа. Он совершал чудеса и был ясновидцем. Отец благословений факих кадий Махмуд говорит: "Никогда не приезжал в Томбукту тот, кого бы Сиди Йахья не был достойнее!" А сын его, святой аскет, факих-проповедник Абу Зейд Абд ар-Рахман ибн ал-Факих Махмуд, говорит: "Для жителей Томбукту обязательно ежедневно посещать гробницу Сиди Иахьи ради получения благословения, даже если бы она находилась в трех днях пути!" 492. В начале дела своего Сиди Йахья, да помилует его Аллах Всевышний, воздерживался от торговых дел, впоследствии же он в конце концов занялся ими. И рассказывал он, что до того, как занялся торговлей, видел [во сне] каждую ночь пророка, да благословит того Аллах и да приветствует. Потом стал он его видеть только раз в неделю, затем — раз в месяц и, наконец, — раз в год. Его спросили, что причина тому. Он ответил: "Я считаю, что только те торговые дела..." Ему сказали: "Почему же ты их не бросишь?" Он ответил: "Нет, я не люблю нуждаться [в помощи] людей!" Смотри же, да помилует Аллах нас и тебя, сколь вредоносна торговля — и это при том, что сей [189] благословенный шейх совершеннейшим образом воздерживался в ней от недозволенного! И взгляни также, сколь тяжела нужда в людях, раз оставил /51/ этот сейид благословенный высокую и великую милость из-за нее. Попросим же у Аллаха прощения и спасения по милости Его в той и в этой жизни.

Передают, что однажды Сиди Йахья был в своем медресе, под минаретом снаружи мечети, читая [лекцию]; а вокруг него находилась группа талибов. И вот поднялось облако, грозившее выпадением дождя, так что талибы приготовились вставать. А он сказал им: "Не спешите, успокойтесь! Он не выпадет здесь — ведь ангел велит ему выпасть в такой-то земле..." И облако прошло в соответствии со словами его.

Нам рассказал наставник наш, аскет факих ал-Амин ибн Ахмед, да помилует его Аллах Всевышний, что служанки шейха Сиди Йахьи варили свежую рыбу с утра до вечера, но огонь не оставил на ней никакого следа. Они удивлялись тому, пока не услышал это шейх и не сказал им: "Нога моя коснулась чего-то влажного под навесом, когда я сегодня выходил к утренней молитве. Быть может, это была рыба... А огонь не сжигает то, чего коснулось мое тело".

И передают, что, когда талибы Санкорей приходили на его уроки, он говорил: "О люди Санкорей, вам хватило бы и Сиди Абд ар-Рахмана ат-Тамими!" А последний прибыл из земли Хиджаза в обществе султана Мусы, государя Малли, когда тот возвращался из хаджжа. Он поселился в Томбукту, но нашел его полным суданских факихов. И когда Сиди Абд ар-Рахман увидел, что они его превосходят в фикхе, он уехал в Фес и там занялся изучением фикха. Затем он возвратился в Томбукту и обосновался в нем. Он был дедом кадия Хабиба, да помилует их [всех] Аллах.

В восемьсот шестьдесят шестом году [6.Х.1461—25.IX.1462] Сиди Иахья скончался, а вскоре после него скончался и друг его, шейх Мухаммед Надди, как было уже сказано. Да помилует Аллах их обоих!

В их числе был и шейх Масира-Бобо Дьогорани, друг факиха Махмуда ибн Омара. Он был ученым выдающимся, добрым, праведным и верующим. В его племени подобное бывает редко, ибо оно не прославлено ни добродетелью, ни чистотою ислама. В начале его деятельности его усердно посещал проповедник, аскет, факих Абд ар-Рахман, сын факиха Махмуда; /52/ он был им ведом и слушал некоторые из его проповедей. Говорят, что был он однажды на занятиях его, и люди ему объявили о похоронах, и сказал Абд ар-Рахман: "Чьих?" Ему ответили: "Дьогорани..." И он сказал: "Мы помолимся за него из-за шейха Масира-Бобо!", вышел и помолился за того [дьогорани].

Был среди них шейх, просвещенный Аллахом Всевышним, святой, ясновидящий, создатель чудес факих Абу Абдаллах Мухаммед ибн Мухаммед ибн Али ибн Муса Урьян ар-Рас. Он был из числа добродетельных рабов Аллаха, благородный аскет; [190] все богатство свое раздавал он милостынею ради Аллаха. Он получал праздничные дары и подношения, но ничего из них не оставлял себе; напротив, он их раздавал милостыней беднякам и неимущим. Он купил множество невольников и освободил их ради Аллаха Всевышнего и жизни будущей. У него не было привратника, и всякий, кто приходил, входил, не спрашивая разрешения. Его посещали люди из всех краев и во всякое время, большей частью после послеполуденной молитвы в пятницу. Большинство посещавших его было из людей махзена пашей 493, те, кто ниже их, и путешествующие чужестранцы; они видели много благодати [у него].

Бывал он и весел и печален. Когда был весел, то беседовал с теми, кто его окружал, об удивительном и диковинном, смеясь тому раньше всех, и часто, когда смеялся, хлопал своей благословенною рукой по руке присутствовавшего на его приеме и левую свою руку клал на свой рот. Меня он многократно хлопал по руке.

Когда же бывал он печален, то не рассказывал ни о чем, лишь отвечая тому, кто с ним заговаривал. И большая часть того, что я слышал от него в таком состоянии: "Будет, что пожелает Аллах; а чего он не пожелает, того не будет..."; или говорил: "Аллаха довольно мне и достаточно!", "Услышит Аллах того, кто молится", "Нет конца позади Аллаха!"

А если кто в неудаче своей просил его прочесть фатиху, то он простирал свои благословенные руки, говоря после произнесения слов "Прибегаю к Господу людей!" и басмалы, "Йа син" и так далее 494: "О милосерднейший из милосердых! О милосерднейший из милосердых! О милосерднейший из милосердых!" Затем он трижды читал фатиху и трижды обращался [к Аллаху], говоря: "Да исправит Аллах нас и вас! Да поправит он дела наши и ваши дела! /53/ Да сделает он спокойным наш конец и ваш!"

Лишь в конце своей жизни, когда приблизилось [последнее] путешествие, он завел привратника, и тот не разрешал входить к шейху, как это было в прежних обстоятельствах; напротив, иногда он [даже] возвращал людей [обратно]. В то время он ограничивался однократным прочтением фатихи, а потом оставил и ее. И однажды сказал он мне, когда я сидел перед ним: "Всем, кто придет сюда, я скажу: не могу я прочесть ту фатиху!" Он один раз вознес за меня последнюю молитву и на ней закончил, да помилует его Аллах Всевышний, да будет им доволен и да возвысит ступень его в высшем из горних миров.

В начале дела его шейху встретился отец благородных деяний, святой Аллаха Всевышнего, вершина, эрудит Сиди Мухаммед ал-Бекри (был он тогда молод годами). Шейх вышел от друга своего во Аллахе Всевышнем факиха Ахмеда ибн ал-Хадж Ахмеда ибн Омара ибн Мухаммеда Акита — в соответствии с известным обычаем их обоих посещать [друг друга]. И застал он Сиди Мухаммеда сидящим в полдень у двери [191] мечети Санкорей; а мечеть еще не была открыта. В руке Сиди Мухаммеда была книга "Ар-Рисала" Ибн Абу Зейда ал-Кайрувани 495, которую он штудировал у своего наставника факиха Абд ар-Рахмана, сына факиха Махмуда. Благословенный шейх остановился перед ним и спросил его: "Что это за книга у тебя в руке?" Тот ответил: "Ар-Рисала!" Шейх сказал: "Покажи мне!" Сиди Мухаммед вложил книгу в его руку, шейх немного посмотрел ее, потом вернул ее ему и сказал: "Да благословит тебя за нее Аллах!" — и прошел [дальше]. И не знал шейх, кто это, никогда его не видев. Когда в мечеть пришел наставник Сиди Мухаммеда, последний рассказал ему [об этом], и тот предположил, что это был упомянутый шейх. Когда факих вышел из мечети, то направился вечером к своему брату, помянутому факиху Ахмеду, и сказал ему: "Был ли сегодня у вас сейид Мухаммед ал-Бекри?" Тот ответил: "Да, и он даже у меня задержался больше обычного..." И Абд ар-Рахман рассказал ему о том, что произошло между шейхом и Мухаммедом Улд Ад-Али Мусой — так его звали люди Санкорей.

Впоследствии ум шейха расстроился так, что люди думали, что он впал в безумие. Он ночевал только в мечетях. Мухаммед ал-Бекри слышал, что шейх заявил, будто видел он того, кого нельзя видеть, и будет конец его благом для него. Надежный человек из числа учеников шейха рассказал мне, что он спросил шейха: "Видел ли кто-нибудь в сей жизни Аллаха, да будет он славен?" Шейх сказал: "Да, и вместе с тобою в этом городе сейчас есть тот, кто видел Аллаха Всевышнего, велик он и славен!" Говорит [автор]: /54/ рассказал я об этом наставнику нашему ученейшему факиху Мухаммеду Баба, сыну факиха ал-Амина, не упоминая ему [имени] говорившего это. И он мне сказал: "Тот, кто тебе рассказал об этом, это и есть тот, кто видел Его, Преблагословенного и Всевышнего!"

Однажды после послеполуденной молитвы в пятницу нас было у шейха трое человек — я и [еще] двое мужей. Шейх был в веселом настроении, рассказывая нам [что-то]. И вот поднялась туча. Лицо шейха изменилось, он стал взволнован, оборвал свой рассказ и стал беспокойно ходить по своей приемной. А как только упали первые капли дождя, он сделался груб и суров с нами в речах [своих] и сказал: "Я не буду сидеть вместе с человеком, когда падает дождь!" Мы вышли, я это рассказал наставнику нашему факиху ал-Амину, и он удивился. Мы передаем со слов одного из собратий, сказавшего: "У меня был сосед, с которым мы дружески общались утром и вечером. Я искал его; дом его был близко от моего дома, и я пошел к нему, дабы посмотреть, каково его состояние. И когда я дошел до двери его дома, привратник доложил обо мне, возвратился и сказал: "Мой господин говорит: ты его в этот момент не увидишь!"" Он говорит: "Я чуть не лопнул от гнева на те слова. И ударил я себя в грудь рукой, сказав: "Такой, как я, приходит к такому-то в его дом, а он меня отсылает без [192] того, чтобы видел я его!" Я решил никогда с ним не говорить.

Потом, после этого, я посетил благословенного шейха Сиди Мухаммеда Урьян ар-Раса. И когда я оказался перед ним, он после приветствия заговорил первый и сказал: "Некий святой из числа святых Аллаха Всевышнего утратил одно из своих положений. Он опечалился из-за того великой печалью, так что возжаждал встречи с ал-Хидром 496, да будет над ним мир, чтобы тот был его заступником пред Аллахом Всевышним относительно возврата того положения. Впоследствии Аллах Всевышний по доброте и милости своей возвратил ему его без чьего-либо предстательства. А после того пришел к святому ал-Хидр и приветствовал его в дверях его дома. Святой сказал: "Кто ты?" Тот ответил: "Тот, кого ты искал..." Святой сказал: "Аллах нас избавил от нужды в тебе!" И ал-Хидр возвратился, но не бил себя рукой в грудь, говоря: такого-де, как я, отсылает такой-то! Человек этот может быть извинен — быть может, он находился в состоянии, в каком не мог допустить, чтобы его кто-либо видел"".

Сказал рассказчик: "Я понял, на что шейх указывает, раскаялся в глубине души и попросил прощения у Аллаха. Я пошел к тому собрату, приветствовал [его], а он велел сразу же открыть дверь, и я вошел. И он мне сказал: "Извини меня за тот приход, в который ты меня не увидел, — я в тот момент был распростерт /55/ на земле с коликой в животе и не мог допустить, чтобы кто-либо меня видел в таком положении..." А я ответил: "Аллах извинит вместе нас и тебя!""

Передают со слов одного из соседей шейха, который сказал: "Я однажды пришел к кадию Махмуду ибн Ахмеду ибн Абд ар-Рахману, и он мне сказал: "А сосед твой там?" Я ответил: "Да..." Кадий сказал: "Святой, который не приходит к пятничной молитве!" Но я промолчал. Затем, после того, пришел я к своему соседу сейиду Мухаммеду Урьян ар-Расу. И он сказал мне: "О такой-то, прощаем мы или нет?" Я ответил: "Прощение достойнее!" Шейх сказал: "Если мы не простим, будет то, что не подобает. Скажи тому, кто заявляет о [моем] нехождении к пятничной молитве: тот, кого он раньше учил ходить к пятничной молитве, опередил в этом того, кто утверждает, будто он ее не посещает!""

Рассказы такого свойства о нем, да помилует его Аллах Всевышний, да будет им доволен и да позволит нам воспользоваться его благодатью в сей и в будущей жизни, очень многочисленны. Да будет так!

Был в их числе и ученый факих, достойный аскет, богобоязненный и скромный, наставник наш ал-Амин ибн Ахмед, единоутробный брат факиха Абд ар-Рахмана ибн Ахмеда, достигшего высшей ступени познаний. Язык ал-Амина увлажнялся упоминаниями Аллаха Всевышнего; и сейид Мухаммед Урьян ар-Рас называл его не иначе, как "ал-Амин Восхваляющий". Один из собратий из людей Санкорей рассказал мне со слов [193] родителя своего — а тот был глубоким старцем, — сказавшего: "Я знал Санкорей, [когда] праведные предки были в ней многочисленны; но я не видел среди них подобных по состоянию факиху ал-Амину в отношении чистоты ислама.

Ал-Амин, да помилует его Аллах Всевышний, рассказал нам в своем медресе, что факих Омар ибн Мухаммед ибн Омар, брат факиха Ахмеда-Могья, изучал книгу "Аш-Шифа" кадия Ийяда у ученейшего хафиза факиха Ахмеда ибн ал-Хадж Ахмеда ибн Омара ибн Мухаммеда Акита. Присутствовали он и его сын факих Ахмед Баба и факих кадий Ахмед. И не /56/ допускал учитель вопросов ни от кого, кроме как со стороны одного только ученика, и иногда — сейида Ахмеда. Что же касается его [собственного] сына Ахмеда Баба, то, когда он задавал вопрос, факих Ахмед говорил ему: "Замолчи!" И так было до дня, когда учитель спросил читавшего Омара о глаголе "кабуха" — непереходен ли он или переходен, и Омар промолчал. Тогда он спросил Сиди Ахмеда, но тот молчал. Учитель сказал: "Ведь я читал этот стих — "А они из числа мерзких!" — поднял взгляд на меня и улыбнулся.

Нас была группа [соучеников]. Мы показали нашему наставнику факиху ал-Амину книгу "Далаил ал-хайрат" 497. Списки расходились в отношении сохранения слов "господин наш" или их опущения, и мы спросили ал-Амина об этом. А он сказал: "Мы это показали ученейшему шейху факиху Мухаммеду Багайого и спросили его об этом. Он же ответил: "В том разночтении нет зла, оно ничему не вредит".

Мы также спросили ал-Амина о словах автора "и чтобы простил Ты рабу своему, такому-то сыну такого-то". И он ответил: "Мы тоже показали это факиху Абд ар-Рахману, сыну факиха Махмуда, и спросили его об этом". Он же сказал в ответ: "И чтобы простил Ты рабу своему Абд ар-Рахману", но не упоминая родителя его"".

Что касается даты кончины ал-Амина, то она последует далее, в тысяча сорок первом году [30.VII.1631—18.VII.1632], если пожелает Аллах Всевышний. Дата же кончины сейида Мухаммеда Урьян ар-Раса будет приведена, буде пожелает того Аллах Всевышний, в тысяча двадцать седьмом году [29.XII.1617 — 18.XII.1618].

(пер. Л. Е. Куббеля)
Текст воспроизведен по изданию: Суданские хроники. М. 1984

© текст - Куббель Л. Е. 1984
© сетевая версия - Тhietmar. 2005

© OCR - Петров С. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глав. ред вост. лит. 1984.